Странник

Предисловие.

Сильный удар потряс стены замка. Ударной волной несколько воинов сбросило со стен. Защитников свитков становилось все меньше и меньше.
- Не отступать, стоять до последнего! - надрывая голос, кричал рослый мужчина в красивых доспехах.
- Лучники, огонь! - и сотни горящих стрел взметнулись навстречу атакующим.
У тех было преимущество в катапультах, и они пользовались ими очень удачно. А у ворот замка уже кипела настоящая бойня. Последний, особенно удачный выстрел разбил ворота, и нападающие попытались прорваться внутрь. Около тридцати защитников встретили их дружным залпом из арбалетов, а потом из замка вырвалось около пятидесяти конных, закованных в тяжелую броню рыцарей.
- Сэр, мы не сможем их сдерживать долго! - крикнул на ходу всадник, глядя куда-то вверх.
Мужчина в красивых доспехах едва заметно кивнул и на помощь рыцарям выбежали немногочисленные отряды пехоты. Пока атакующих еще сдерживали, нужно было успеть восстановить изувеченные ворота. Он очень надеялся на отряд, который еще на рассвете послал уничтожить вражеские катапульты. Тогда можно было рассчитывать на успех.

I.
Юра стоял у окна и смотрел на улицу. В городе шел дождь, и капли стекали по стеклу. Он пытался восстановить в памяти свой сон. Странно, но ему казалось, что в той схватке он видел и свое лицо, но никак не мог вспомнить, за кого он выступал, за атакующих или за защитников? Убивал ли? и если да, то скольких?
Неудивительно, что ему приснился этот сон, ведь он был большим любителем средневековья. Юра даже ходил на курсы фехтования, на мечах и тренер нередко повторял ему, что он талантлив. Он был в хорошей форме и щиту всегда предпочитал второй меч или на худой конец, удлиненный кинжал. Тренер научил его метать ножи и, иногда от скуки, дома, он бросал отвертки в импровизированную мишень на старой двери.
Вчера звонил Сашка и предлагал съездить на средневековый фестиваль. Они знали друг друга очень давно, около 7 лет и последнее время всегда были вместе.
Им обоим нравились мероприятия такого плана, и они старались не упускать ни один, проходящий рядом с их городом. Вот и сейчас Юра с радостью согласился. Более того, он надеялся поучаствовать в конкурсах и, может быть, выиграть что-то для своей подруги.
Но вечером пошел дождь. Странно, но когда шел дождь, в его жизни что-то случалось. Он не знал, как это описать, но он четко знал, что если идет дождь - значит что-то случится. Это уже вошло в привычку, и он старался не обращать на это внимания. В прошлый раз под дождем он встретил девушку, которая в последствии чуть не стала ему женой, в этот раз просто отключили свет и Юра решил обдумать сон. Промучившись, час и так ничего и не поняв толком, он отправился досыпать, надеясь увидеть продолжение.
С утра его разбудил Сашка. Он позвонил в дверь в половине десятого. Сонный Юра, открыв дверь, поплелся умываться. Они позавтракали. Потом, рассказывая, друг другу новости и вспоминая различные случаи из жизни, поехали на фестиваль.
Дорога заняла примерно часа два. По пути они встретили компанию молодых ребят и девушек, которые, как оказалось, шли в том же направлении. Познакомились. И за разговорами компания дошла до первых шатров. Место фестиваля представляло собой грандиозный городок: импровизированные стены из дерева, небольшие башенки, увенчанные развевающимися разноцветными флагами, широкий, но неглубокий ров, черные тканевые шатры по периметру с яркими вывесками, зазывающими посетителей у входов. Городок был такой большой, что с первого раза казалось, его не успеешь обойти за день.
Спутники вошли внутрь, начали осматриваться. Часть компании разбрелась куда-то уже в первые пять минут. Остались только они с Сашкой ошарашенные обилием мест, где можно было бы повеселиться. Юра уже направился было к шатру с вывеской "Холодное оружие" как внезапный рывок за рукав рубашки буквально развернул его. на него снизу вверх смотрел странным притягивающим взглядом мальчик лет 8-10.
-Господин, вы обязательно должны зайти к Морене - королеве всех предсказательниц темных веков.
- Да что я не видел у ваших шарлатанок? Стеклянный шар из Египта с кучей блесток внутри? Да еще дышать там всякой ароматической фигней из Турции? Нет, дружок, это без меня. Лучше к девчонкам иди со своими предложениями. Они хоть на женихов гадают, а мне ваши шаманские штучки не нужны - попытался отвязаться от настойчивого мальчишки Юра, но парнишка упорствовал.
- Господин, зайдите, вы должны это сделать, я жду именно вас жду с самого утра - мальчик говорил с какими-то странными интонациями, как будто русский язык был для него не совсем родным и упорно тащил Юру за рукав с силой, которую трудно было бы предположить в таком хрупком теле.
- Ну ладно, пацан, я загляну к твоей хозяйке на минуту, чтоб тебя не огорчать, но имей в виду - я с другом, а мы поодиночке не ходим. Так что пусть твоя хозяйка нам сразу на двоих гадает - засмеялся Юра. - Сашка, пошли, тут нам сейчас всю правду расскажут, только руку серебрить надо будет, наверное какой-нибудь старой ведьме, - с этими словами Юра откинул полог шатра и шагнул в душную мерцающую огоньками свечей полутьму.
Старой ведьмы, правда, не было видно. Вместо патлатой старухи, которую уже нарисовал в своем воображении Юра, гадалкой оказалась симпатичного вида молодая девушка лет двадцати. А дальше все просто закружилось- приятный аромат благовоний, глубокие глаза гадалки манившие своей глубиной, блики от множества украшений слепившие взгляд. Приятный голос девушки молвил:
- Присаживайся, смертный. Расскажу что ждет тебя.
- Почем опиум для народа? - усмехнулся Юра.
- Опиум бесплатно - рассмеялась девушка. - только я тебе, дружок не мафиози и не наркодилер. Я честная гадалка с хорошей родословной и без вредных привычек. - Она махнула рукой со звенящими браслетами перед лицом Юры и внезапно посерьезнела, ее голос, прежде насмешливый и ироничный внезапно стал серьезным и приобрел полагающуюся случаю "таинственность".
- А ждет тебя сегодня большое потрясение, которое перевернет твою жизнь с ног на голову. - загадочно обронила гадалка и подставила ладошку, красноречиво шевеля пальцами.
- А, так у вас аттракционы "мертвая петля" заедает - засмеялся Юра, доставая из кармана мелочь и ссыпая монетки девушке в ладонь.
- Увидишь, красавец, будет время - все увидишь, засмеялась опять своим обычным голосом гадалка и отвернулась, давая понять, что сеанс магии и предсказаний закончен.
Все еще посмеиваясь, Юра вышел на свет из полутьмы шатра. Мальчишка - зазывала куда-то исчез, видимо искал очередную "жертву" суеверий. Встретившись взглядом с поджидающим на другой стороне улицы Сашкой, Юра приветливо помахал ему рукой. Он начал было переходить дорогу, как сверкая латами и грохоча железом из-за поворота вырвался отряд конницы. Юра остановился, пропуская всадников. Как только проход освободился, юноша продолжил свой путь к Сашке, уже нетерпеливо что-то кричавшему и показывавшему на какой-то шатер на другой стороне. Но добраться до приятеля ему так и не удалось. Делая очередной шаг и одновременно пытаясь рассмотреть, куда же так настойчиво зовет его Сашка, Юра внезапно поскользнулся на ароматном лошадином [ВЦ], да так удачно, что буквально рухнул на землю от неожиданности не успев сгруппироваться и стукнувшись головой о какую-то деревянную повозку так, что в глазах потемнело и окружающий шум превратился в странный звон, а Сашкины крики почему-то превратились в настойчивое "Увидишшшь, красавец, буууудет времяяяя.... все увидииииишь..."
Мир потерял очертания, последняя мысль была "Ну надо ж так вляпаться..."

Юбилейная :)

XX.
Юра очнулся. Виласса молча сидел рядом, и Юра ощутил на своем лбу его сухую и теплую ладонь. Эльф, казалось, грезил: его глаза были закрыты, он не шевелился и, похоже, даже не дышал. Только слабые толчки, похожие на биение пульса, которые Юра ощущал на лбу, говорили о том, что эльф не окаменел и жив.
Боль, так сильно мучившая его, ушла, забрав с собой все силы и оставив, казалось только возможность дышать и держать глаза открытыми. Юра хотел окликнуть Вилассу, но не смог разлепить губ даже для стона.
Однако эльф открыл глаза и взглянул на Юру с видимым облегчением и даже с некоторым изумлением. Он медленно снял руку со лба юноши и заговорил на странном, певучем и щелкающем языке. Юра не мог сначала разобрать слов, но вдруг… словно отворили окно на оживленную улицу: беззвучная ночь наполнилась звуками, шорохами и… странной болтовней множества голосов.
Юра беспокойно забегал глазами вокруг себя, отыскивая шумных и болтливых соседей. Виласса немедленно умолк и внимательно взглянул в глаза Юре. В мозгу зазвучал его бесконечно усталый, но спокойный голос:
- Ты первый человек, выдержавший перерождение. Ты видишь, слышишь, ощущаешь мир и двигаешься в нем, как эльф. Этого не мог сделать ни один человек. Легенды говорят, что путем долгих и жестоких страданий такое удавалось лишь немногим людям, в жилах которых текла голубая эльфийская кровь. Но эти случаи так редки. - Виласса покачал головой, словно произнес всю эту тираду вслух.
Его рука вновь накрыла Юрин лоб. Он вновь зашептал и мир вновь взорвался звуками.
- Что это? - Юре удалось шевельнуть губами, но вряд ли кто-нибудь разобрал бы вопрос в тех булькающих и хрипящих звуках, которые сорвались с его губ.
Это малые и большие Братья. Все на свете обладает речью, но люди не могут слышать и понимать то, что говорят травы и листья, звезды и ночные птицы.
Люди слышат звуки, не понимая смысла. Ты теперь слышишь также как мы, также как всё, что живет. - Эльф тяжело вздохнул и продолжил
- Это слышат все, кроме людей. Вы утратили этот дар, совершенствуя в первую очередь свои жилища и орудия, а не себя. Отдыхай, я буду охранять тебя, потому что ты сейчас уязвим как новорожденный человеческий младенец. Утро принесет тебе силы. Спи. - с этими словами он накрыл Юре глаза ладонью и Юра провалился в мягкую колеблющуюся тьму.
Он вновь открыл глаза, разбуженный мелодией, напоминавшей орган - множество разных голосов сливалось в яркий и мощный хор. Виласса посеревший и, казалось, изнемогавший от какой-то тяжелой ноши, по-прежнему сидел, держа руку на его лбу. Юра пошевелился и попытался сесть. Движения давались с трудом, но вспышки боли не последовало.
Виласса опустил руку и с видимым облегчением откинулся, прислоняясь к скале.
Я сделал что мог, Юра, - прошептал он, с трудом двигая губами. - Но я потратил много сил. Нам придется задержаться здесь не меньше, чем на сутки - я не могу идти.
Он протянул Юре уже знакомую флягу и сухарь. И только тут Юра вспомнил, что ни разу Виласса не ел сам, лишь пил воду. Молча, он разломил сухарь пополам и протянул эльфу большую половину. Тот усмехнулся и принял протянутую еду, опустив глаза.
- Я не должен был бы, но у меня и правда не осталось сил, - смущенно прошептал он, отправляя в рот сухарь, - Теперь у нас еды лишь на один раз, если не удастся найти что-нибудь съедобное. День наступил и теперь твоя очередь нести охрану. Просто слушай. Ты уже сможешь понять, если какая-нибудь опасность приблизится к нам достаточно близко. - с этими словами эльф устало растянулся на камнях и в изнеможении закрыл глаза.
Мир вокруг Юры гомонил и звучал на разные голоса. Солнце светило ласково и радостно, теплый ветер щекотал лицо. Юра сидел, пытаясь определить, испытывает ли он какие-нибудь тревожные ощущения, но беспокойства не было. Мир казался безмятежным, ласковым и светлым.
Прошло несколько часов, и Юра наконец со всей очевидностью понял: все происшедшее с ним конечно круто и все такое, но ХОЧЕТСЯ ЖРАТЬ! Остатки эльфийского сухаря уже усвоились, и воспоминание о нем заставило его проглотить заполнившую рот слюну. Юра попробовал пожевать какие-то травинки, похожие на щавель, но с тихим ругательством выплюнул их. Вкус был отвратительный.
Желудок уже не просто демонстрировал легкое недоумение по поводу отсутствия еды, но, похоже, раздосадованный неудачным экспериментом с травой, готовил восстание и «освободительное» движение снизу вверх.
Дискуссия между рассудком и желудком строилась по довольно язвительному сценарию и Юра попеременно занимал то одну, то другую позиции в этом споре:
Желудок: «Хватит сидеть, ЖРААААТЬ давай! Иди, грибов набери. Сыроежек. Их так есть можно, ты это еще в школе проходил!»
Рассудок: «Какие нафиг грибы?! МАЙ на дворе. Им еще 2 месяца в земле грибницей быть. И где ты сейчас сыроежек найдешь? Поганки одни. Нажрешься - отравишься!»
Желудок: «Тогда иди рыбу ловить. Зажаришь на костре, не маленький. ЛОПАТЬ ДАВАЙ, бегом к воде, там рыбы немеряно, я знаю!»
Рассудок: «Совсем сдурел? ЧЕМ ловить? Руками? Ах, удочкой? А ты ее с собой прихватил? Нет? Тогда сиди и не урчи!»
Желудок (жалобно): «Ну, хоть чего-нибудь, а? Вон этот, летчик который, в войну, ну ты про него читал… он там шишечки ел, или еще чего… Хвоя опять же… говорят полезная, когда молодая, цинги не бывает,… может, пожуем, а?»
Рассудок: «Молчи, блин! Нажрешься, а потом будешь под каждым кустом заседать по часу! Молчи, зараза!»
Однако время шло, и доводы желудка становились если не убедительней, то громче. Казалось это революционное бурчание слышно уже за несколько шагов. Юра попытался отвлечься, думая о чем-то другом, но все мысли сводились к одному - ЖРАТВЕ. Вспомнив, что читал о том, как можно обмануть голод, выпив воды, Юра отыскал флягу, в которой не кончалась вода, и принялся старательно наполнять негодующий желудок прохладной влагой.
Тот на время заткнулся и Юра расслабленно растянулся на теплом камне рядом с Вилассой. Солнце пригревало, с голодухи тянуло в сон. Юра еще раз оглядел окрестности и решил, что ничего не случится, если он полежит пару минут с закрытыми глазами и помедитирует: вокруг не было ни души. Он привычно расслабил мышцы и погрузился во внутреннее созерцание.
Постепенно внешние звуки расплывались, мерный вибрирующий звук зарождался в мозгу, концентрируясь на низком рокочущем тембре…
Резкое, как укол ощущение близкой опасности! Будто раскаленная игла вонзилась в мозг и, медленно ввинчиваясь, поползла дальше, сквозь все ткани к сердцу. Юра очнулся: солнце стояло в зените, а лес по-прежнему трещал свои песни и ничего, решительно ничего опасного вокруг не наблюдалось. Однако ощущения не отпускали. Юноша шевельнулся и нашарил рукоять Падающей росы.
Прикосновение к металлу обожгло. Металл вибрировал и яростно звенел, да так, что Юра чуть не выронил оружие из рук. Но врага по-прежнему не было видно. Виласса все также неподвижно лежал, скорчившись, и казалось, не ощущал ничего вокруг.
Юра тронул его за плечо, не зная, что делать с этими нахлынувшими чувствами и как поступить, когда неизвестная опасность взрывает мозг, а ты ее даже не видишь… Виласса открыл мутные от боли глаза и слабо шевельнулся.
Губы дрогнули, пытаясь произнести что-то, но эльф так и не смог ничего сказать. Волна боли заволокла взгляд, и он откинулся обратно на камни.
Юра инстинктивно огляделся, ища укрытие или защиту хотя бы для спины и тут внезапно ощутил на себе чей-то взгляд. Холодный изучающий и подавляющий волю взгляд. Но сколько он ни пытался найти источник или хозяина взгляда - не получалось
. Тогда, в отчаянии он поднес к губам перстень, подаренный магом и прошептал первое, что пришло в голову: «Скажи, что мне делать? Я не вижу врага, но чувствую, что он рядом!»
Ясный тихий голос в мозгу произнес: «Враг далек, но сила его велика. Проси силы у Падающей Росы. Камни…» И тут, будто кто-то выключил радио - ободряющий далекий голос прервался на полуслове. Но Юра уже понял, что хотел, но не успел сказать ему далекий маг. Он торопливо провел рукой по лезвию Падающей росы, да так, что слегка порезал кожу на ладони.
Кровь задымилась и исчезла с гладкого лезвия. А на его сверкающей поверхности вновь высверкнули те самые разноцветные камни. Но в этот раз не пропали. Они тихо светились. Словно свет далеких звезд отразился в них и замер навеки… В воздухе разлилась еле слышная мелодия. Она крепла и усиливалась…
И вот уже, казалось, весь мир поет мощным хором. Казалось, еще мгновение и Юра различит слова…
Но этого не произошло. Вместо этого он вдруг увидел тонкую серую нить, на уровне своих глаз. Живую, извивающуюся нить, которая, казалось, ощупывала его лицо. Начала нити он не видел, но ощущение холодной липкой паутины на лице заставило инстинктивно отмахнуться от нее.
И рука, державшая падающую росу плавно вскинулась в нетерпеливом движении. Со звоном, будто разбивая стекло, меч врезался в нить, и она… рассыпалась на мелкие осколки, которые тут же начали таять, будто солнце выжигало лед. Ощущение опасности и чужого взгляда исчезло. Юра от изумления даже забыл о еде. В это время Виласса с трудом приподнялся и произнес:
- Это он. Убийца магов. Он видел тебя. Надо уходить. Помоги, я еще не могу двигаться так, как раньше.
Юра молча подставил плечо и эльф, тяжело опираясь на него, поднялся. Вместе они скорее сползли, чем спустились к реке. И медленно побрели вниз по течению.
Красные камни, которые должны были обеспечить их лодкой, были, казалось, не в трех милях, а в сотне лет пути. По настоянию Вилассы они шли не по берегу, а по воде. Кто не знает как «приятно» идти в кроссовках, наполненных холодной водой, тот не поймет, какую радость испытал Юра, когда наконец, после долгих часов пути за очередным поворотом реки выступили темно-красные гранитные валуны, уходящие в реку, как какие-то фантастические драконы, решившие напиться и окаменевшие от столкновения огня и воды внутри них.

сильно

Интересно написано. Жду продолжения

XXI.
Две измученных фигуры буквально повалились на берег,едва выйдя из воды. Вечерело. Искать лодку, не имея конкретных указаний о ее местонахождении, Юра не рискнул, хотя и чувствовал, что лучшее, что они могли бы сейчас сделать – убраться подальше с этого берега. Вилассе же путешествие вниз по реке далось совсем тяжело. Эльф не только не смог восстановить силы, но и растратил то, что
было. Некогда красивый, уверенный в своих силах, яркий и насмешливый сын леса лежал обессилевшей, поблекшей тенью прежнего Вилассы. Озноб буквально сотрясал его как лихорадка. Видя это, Юра решил развести костер, невзирая на предупреждение, данное эльфом недавно о том, что им нельзя ничем выдавать своего присутствия. Он подтащил Вилассу к нависавшему камню, под которым образовывалось небольшое, на одного - двоих пространство кое-как закрытое от ветра и начинающегося дождя и побрел вдоль берега, разыскивая сухие куски плавника или дерева. Довольно скоро он нашел несколько выбеленных ветрами древесных скелетов и, недолго думая, мечом наковырял из них подобие дров. Дождь, пока еще слабый, грозил перейти в более сильный ливень и поэтому Юра спотыкаясь и то и дело подворачивая ноги, поспешил дотащить дрова до их негостеприимного убежища, сложил аккуратным «домиком» и впервые задумался, чем же черт возьми их поджигать?
Спичек в этом времени явно не делали, зажигалок он с собой не таскал, так как курить бросил давно, как только пошел в секцию, а действия кремня и огнива представлял себе в основном по сказке о солдате и ведьме, когда при соприкосновении этих предметов появлялись собаки, приносившие либо звонкую монету, либо принцессу. В надежде отыскать что-нибудь «зажигательное» он обшарил их скудный багаж, но ничего, что однозначно могло бы ему помочь, не обнаруживалось. Холодный дождь усиливался и единственным способом согреться самому и согреть эльфа, оставалось только тесно прижаться друг к другу. Что Юра и не замедлил сделать: подвинув Вилассу как можно дальше вглубь, он скрючился у входа в попытке согреться самому и согреть друга, прижался к дрожащему и едва дышащему эльфу, положил волшебный меч так, чтобы схватить его можно было уже первым движением, и твердо решил не спать. Однако усталость все-таки взяла свое. Через пару часов попеременной дремы и бодрствования он уже крепко спал, прижавшись спиной к переставшему дрожать согревшемуся эльфу. Усталые люди редко видят сны, они проваливаются в сон, как в смерть, так и не почувствовав момента, когда отключаются разом все чувства, расслабляется тело и душа пускается в незримый полет. Недаром сон называют малой смертью. Где была душа и почему она все-таки решила вернуться в это покинутое тело… Бог весть…
Юра мерно дышал, не ощущая ни усилившегося дождя, засекавшего понемногу их маленькое убежище, ни усиливающегося пронзительно-холодного ветра. На берег реки тихо наползали сумерки…
Не верь ласковому и обманчивому касанию сумерек, путник! Торопись к жилью, пока их вкрадчивый и угасающий свет не сменился внезапной тьмой, в которой ты беззащитен, ибо
привык полагаться на зрение, а оно бессильно во тьме. Ты становишься слаб, как младенец, ты не видишь опасности, не слышишь ее крадущихся шагов; ее бросок беззвучен и яростен, а оттого вдвойне страшен. Беги же к теплу и огню, путник, гони измученную и храпящую лошадь на дальнюю звезду теплящейся свечи в окне. Свет – это надежда, свет – это жизнь!
На берег реки крадучись наползала влажная, тревожная мгла. Юра повернулся во сне и его рука с подаренным кольцом на пальце, откинулась безвольным мягким движением спящего человека и выдвинулась за пределы крошечного клочка их сухого убежища под камнем. Дождь обрадовано застучал каплями по теплой полураскрытой ладони, собираясь в небольшую прохладную лужицу в центре. Легкая, гибкая и подвижная тень скользнула на берег реки, хрустнул гравий под мягкими могучими лапами. Зверь двинулся было к воде, но внезапно остановился и начал осторожно нюхать воздух. Несколько минут он стоял, как каменное изваяние, затем осторожно сделал шаг, другой, припадая к земле и ненадолго замирая. Он двигался медленно, уверенно, посверкивая в сумерках ярко горящими глазами. Он направлялся прямо к укрытию, в котором спали два обессилевших путника. Над человеком и эльфом, казалось, нависла неминуемая беда. Зверь уже подобрался для прыжка, задние лапы его задрожали, тело напряглось – секунда и он взовьется в воздух, чтобы сомкнуть зудящие клыки на таком беззащитном открытом горле жертвы …
Новый звук осыпающихся камней и негромкая человеческая речь заставили зверя изменить намерения. Он мгновенно скользнул в сгустившуюся под кручей тьму и замер, затаившись. В нескольких десятках метров к берегу спускался небольшой отряд людей, ведущих лошадей в поводу.
- Дейн, может, заночуем тут, а утром переправимся на тот берег? – произнес хриплый усталый голос.
- Пожалуй уже пора развести костер и что – нибудь пожевать. – отозвался уверенный голос лазутчика. После небольшой паузы Дейн продолжил:
- Ночью плыть через эту реку – верная погибель. Водоворотов не видно, а их тут немало. Того и гляди – попадешь к водяному в гости. Ночуем, молодцы!
Звуки шагов и близкие человеческие голоса разбудили Юру. Спросонья он первым делом схватился за меч, но потом сообразил, что в его интересах сейчас затаиться и ничем себя не выдавать. Правда, то, что было их убежищем, стало бы ловушкой, если бы их обнаружили. Оставалось лежать тихо и дышать через раз. Виласса, тоже очнувшийся от гомона и шума, шевельнулся и тронул рукой Юру за плечо. Обернувшись, Юра увидел, что эльф приложил палец к губам в красноречивом жесте, призывающем хранить тишину. Затем эльф осторожно придвинулся к краю их убежища, оставаясь при этом в тени, и начал всматриваться куда-то в ближние кусты. На немой вопрос Юры прозвучал такой же беззвучный ответ. Голос эльфа, звучавший в мозгу Юры, был уже почти таким же насмешливым и уверенно - гордым, как раньше, из чего Юра сделал вывод о том, что Виласса, если и не до конца пришел в себя, все же уже достаточно восстановился, чтобы не быть беспомощной куклой.
- Там на расстоянии прыжка от нас один из Детей Пта. Он нацеливался поужинать нами, пока мы спали. Конечно, ты пока слишком недалеко ушел от людских привычек, но надо учиться чуять опасность даже во сне. Тем более такую. Правда и я оплошал, – задумчиво телепатировал эльф, - Единственное, что меня извиняет, это то, что я истратил почти все силы и не смог отлежаться на одном месте, нам пришлось двигаться, а это приводит к потере чувствительности: приходится блокировать сознание и чутье, иначе на все не хватит сил.
- Чем опасны эти Дети? – мысленно задал вопрос Юра.
- Скоро увидишь – усмехнулся голос эльфа в его голове. – Глупые люди расположились лагерем там, где охотятся Дети Пта. Лучше бы им прямо сейчас нырнуть в эту воду, несмотря на все водовороты и коварное течение. Так хоть у кого-то останутся шансы, особенно если он может плавать как рыба. Подожди немного, может ты услышишь охотничью песню Детей. Я – так уже ее слышу.
Юра удивленно прислушался – никакого пения вроде не доносилось… И вдруг где-то далеко, как бы за гранью слышимости, он услышал сначала тихий, потом нарастающий рык, переходящий в протяжное яростное мяуканье. Будто десяток огромных котов сцепились в яростной мартовской схватке…
Звук оборвался на высокой, почти визгливой ноте и вновь повторился в той же последовательности: от рыка до срывающегося «йяяяяярррррууууууауййййй». Удивленный Юра перевел глаза на людей, которые по-прежнему готовились к ночлегу, и тут сообразил, что они просто … не слышат! Зато лошади, видимо, слышали все это прекрасно. Захрапев, они стали биться, пытаясь вырваться, отвязаться и убежать, куда глаза глядят, лишь бы подальше от этого ужасного места.
Люди, как ни были заняты ночлегом и костром, начали поглядывать вверх на склон берега, ища, что же так испугало лошадей. До Юры и эльфа донеслась речь:
- Похоже волки недалеко, хоть воя и не слышно. Надо бы часовых выставить с факелами. Нам лошадей терять нельзя. Без них далеко не уедешь. - раздался уверенный голос и несколько людей наскоро подожгли пучки веток и двинулись вокруг лагеря.
- Глупцы – прошелестел в сознании у Юры голос Вилассы. - Дети Пта не боятся огня. Надо доверять инстинктам животных, уж коль сами так толстокожи, что не чуете беду… Глупцы…
Люди с факелами отдалялись от лагеря и приближались к убежищу, где затаились Юра и эльф. Свет от факелов уже плясал в нескольких десятках шагов от них, как вдруг… Юра даже не уловил движения, просто темная молния с оскаленной пастью вылетела из темноты кустов, и двое факелоносцев, так и не успевших схватиться за оружие, уже лежали окровавленными грудами у кромки воды. Третий успел что-то крикнуть, но был также молниеносно умерщвлен. Свет от упавших веток быстро исчезал, но его было достаточно, чтобы увидеть как гибкое тело скользнуло вдоль кромки кустов ближе к лагерю. Там уже повскакали со своих мест люди, лошади, обезумев, рвали поводья и разбегались в ужасе, из костра выхватывались новые пылающие ветки, крики и сутолока все возрастали и тут… Юра с ужасом услышал, что тот самый беззвучный рев доносится уже с трех сторон. Еще две тени мелькнули на фоне гаснущего неба, и в лагере началась настоящая бойня.
- Сейчас мимо промчится лошадь – поизнес в голове у Юры напряженный голос Вилассы, - У нас с тобой только один шанс. Второго не будет. Ты должен поймать ее за повод и направить в воду. Тогда, быть может, мы выживем. Дети Пта не могут плавать.
- Я не уверен… - начал было Юра, но тут увидел, как в их сторону рванулся обезумевший конь.
Повод не был виден, скорее угадывался каким-то неизведанным звериным чутьем, и Юра, выпрыгнув из убежища, вцепился в него, думая только о том, чтобы не попасть под копыта беснующейся горы мышц. Обезумевшие от ужаса глаза лошади встретились с глазами Вилассы, который также выпрыгнул из убежища и встал на пути у лошади, рискуя быть растоптанным. Внезапно лошадь, секунду назад молотившая копытами воздух, опустила копыта на землю и, дрожа всем корпусом и испуганно храпя, замерла.
- Быстрее! – как бич разрезал воздух напряженный голос эльфа, – Бери Падающую Росу и в воду!
- А ты? - успел крикнуть Юра, подхватывая меч и прыгая на спину лошади.
- Успею! – крикнул эльф, натягивая лук и пятясь спиной к воде.
Похоже, лошади не надо было уже ничего объяснять – она метнулась к воде, раскидывая брызги во все стороны. Виласса, выпустив несколько стрел (Юре даже показалось, что он увидел, как отскочила, сердито шипя и оскалившись огромная темная тварь), со всех ног бросился в воду, стремясь как можно быстрее оказаться за пределами прыжка, на глубине, в стремнине темной реки. Упругое мощное течение подхватило легкого эльфа, он нырнул и вынырнул уже без лука и колчана, уверенно двигаясь в холодной стремительной воде. До Юры донесся его голос:
- Держись Белых камней на том берегу! Я найду тебя!
Лошадь сделала еще несколько скачков и, потеряв опору под ногами, поплыла, погружаясь под тяжестью всадника все глубже в воду. Юра счел за благо соскользнуть с нее, оставив на спине только руку с мечом, выпустить который ему даже не могло прийти в голову. Течение несло их мимо лагеря, в котором бесновались Дети. Обернувшись, Юра увидел, как один человек прыгнул в воду и поплыл, но течение разнесло их, и он не видел, что стало с этим пловцом. Да и некогда ему было думать ни о чем: только держаться на воде и плыть на тот далекий берег, повинуясь своему чутью и инстинкту лошади. Течение тащило их к перекатам, до берега было далеко, и только плывущая лошадь вселяла в Юру хоть какую-то надежду на то, что еще немного он сможет плыть, не расходуя силы на то, чтобы удерживать меч. Далеко впереди однообразной линией темнел берег. Казалось, он бесконечно далек и добраться до него шансов нет ни у лошади, ни у человека. Внезапно среди черной сплошной
массы смутно засветились несколько светлых вертикальных уступов. И Юра, вспомнив слова Арчи и унесенного потоком эльфа, что есть силы начал грести по направлению к этим камням. Похоже, течение в этом месте замедляло свой сумасшедший бег. Юра почувствовал, что довольно быстро приближается к ним. Он уже не думал о лошади лишь бы добраться до твердой почвы доплыть, донести меч!
Как тяжело плыть, когда грести можешь только одной рукой! Как быстро теряешь силы! Каким далеким и недосягаемым начинает казаться берег! Юра уже несколько раз погрузился в воду с головой и вынырнул, отплевываясь и хватая воздух раскрытым ртом. Силы оставляли его, а до желанной тверди было как до Луны. Дурацкая поговорка «нэ тэряйти куме силы, опускайтэся на дно!», слышанная где - то, вертелась в мозгу, сменяясь на образ героического Чапая, кричащего белогвардейцам «врешь, не возьмешь!»… И Юра также упорно взмахивая рукой, как Чапай, все продвигался и продвигался вперед. Он слышал фырканье плывущей следом лошади и робко надеялся, что если ему не хватит силы
плыть, то он сможет продержаться еще немного на воде и отдохнуть, держась за гриву. Камни приближались, но силы, похоже, таяли все-таки быстрее. Юра снова погрузился в воду с головой и снова вынырнул, уже наглотавшись воды. Меч тянул вниз.
- Не доплыть – устало и безнадежно подумал Юра, - Слишком далеко…
Он погрузился вновь с головой, уже ни на что не надеясь, как вдруг… ноги уперлись в твердое дно и вспыхнувшая надежда придала сил. Юра оттолкнулся ото дна, и выскочил на поверхность, кашляя и задыхаясь, сделал еще несколько гребков, опять погрузился – уже меньше, макушка осталась над водой… Еще рывок, еще, лошадь, плывущая рядом уже не плывет – идет, бежит ко все еще далекому берегу… Повод… Юра схватился за него и животное буквально выволокло его на каменистую косу, скрытую под водой. Обессиленный он упал на колени, не чувствуя боли и понимая одно – спасен!
Лошадь стояла рядом, не пытаясь убежать, а только устало поводя боками и тяжело дыша. Юра заплакал от усталости, проступившей, наконец, сквозь напряжение боли, от всего сразу и от счастья, что жив. Через несколько минут он с трудом поднялся на ноги и, тихо переставляя ноги, поплелся вслед за лошадью, то проваливаясь по грудь, то бредя по пояс в воде к белевшим в темноте камням на другом берегу.

Супер, очень впечатлило!!

XXII.
Он поскользнулся, упал и пополз, перемазавшись скользким илом и глиной. Несколько неудачных попыток взобраться на скользкий берег лишили его остатка сил и сознания и, наполовину соскользнув в воду, он так и замер, безучастный ко всему окружающему миру. Лошадь постояла немного рядом с ним, наклонила голову, осторожно обнюхивая его, и тихо фыркая. Теплые мягкие губы ткнулись в лицо. Раз, другой, третий… Лежащий открыл глаза и бессильно закрыл их снова. Рука сжалась на рукояти тускло блеснувшего меча и человек попытался подняться. Он долго возился в скользкой грязи, но, наконец, сумел довольно твердо встать на четвереньки. Постояв так некоторое время, человек возобновил попытки подняться вверх по берегу. На этот раз ему удалось подняться почти до самого верха. Лошадь в несколько прыжков вскарабкалась на склон и скрылась в кустах. Человек тихо выругался срывающимся хриплым голосом и замер, не решаясь сделать несколько последних усилий. Ноги снова начали скользить, и он вцепился свободной рукой в чахлые кривые кустики. Ему удалось восстановить равновесие, и он напряженно думал как преодолеть оставшиеся несколько метров. Немного левее свисали довольно толстые плети дикого винограда и Юра решился. Осторожно засунув лезвие меча за пояс штанов, он схватился сразу за несколько лоз, ободрав ладони и начал карабкаться вверх. Он успел перевалиться через край, когда лозы оборвались и остались в его руках. Но главное было сделано: он на другом берегу. Пошатываясь, он добрел до ближайших деревьев и устало повалился рядом с ними, уткнувшись лицом в сыроватый мох. Очнулся он уже когда взошло солнце. Лучи рассеивались в кронах деревьев, отбрасывая на него веселые зайчики. Рот пересох, кружилась голова, голодный пустой желудок выворачивало. Рядом из кустов вспорхнула небольшая птица и начала с криком носиться вокруг него. «Гнездо?» - вяло подумал Юра и тут его осенило: если есть гнездо, то в мае там уже могут быть яйца! Это – еда, жизнь! Превозмогая головокружение и тошноту он приподнялся на четвереньки и подполз к кусту. И впрямь, на земле, скрытое густыми ветками, среди камней лежала кладка из пяти небольших яиц. Трясущимися руками Юра по одному собрал и выпил их все. Тошнота чуть-чуть ослабла и Юра попробовал встать на ноги. Удалось.
- Ну что же… Виласса сказал, что найдет меня.
Хотелось бы, чтобы он это сделал поскорее – вслух произнес Юра и огляделся, ища какой-нибудь указатель направления, ведь Арчи говорил о дороге, которая должна привести от белых камней в замок Гвендилона – конечную цель их путешествия с зеленоглазым эльфом. Медальон Арчи холодил кожу на груди и Юра, охваченный невольными воспоминаниями, дотронулся до него. Острой волной нахлынуло одиночество. Его мир, мир, в котором он радовался и страдал, мир, помнивший его первый крик и ласковый голос матери, мир, подаривший ему первые поцелуи и бессонные ночи, теплый, холодный, дождливый и солнечный мир с уютной комнатой, согретой светом лампы, этот мир казался далекой призрачной дымкой, видением воспаленного мозга. Впервые за много дней Юра ощутил щемящую тоску и горечь по исчезнувшим родным и друзьям. Ладонь, сжимавшая медальон Арчи разжалась, Юра встряхнул головой отгоняя тоску, затем медленно двинулся вдоль берега. Пяток мелких яиц маловато, чтобы утолить голод и Юра надеялся найти что-нибудь, чем можно поживиться. Прошло около часа. Юра нашел еще одно гнездо и уничтожил еще четыре пестрых некрупных яйца, но, похоже, другие птицы прятали свое потомство лучше. Голод слегка притупился, но головокружение не отпускало, и Юра присел отдохнуть у огромного ствола раскидистого дуба. Вспомнив, как Виласса учил его просить Силу у лесных братьев, он закрыл глаза и мысленно позвал… Снова вдали прозвучал отклик и сила потихонечку потекла в него, как текут соки от корней к самой макушке кроны. Впитывая ее как губка, Юра вновь ощутил желание «укорениться» здесь, среди зеленых великанов. Не думать ни о чем, кроме покоя, шуметь и спорить с ветром, шевелящим листву… Его грубо, почти больно встряхнули за плечо, вырывая из сладкой дремоты.
- Я уже предупреждал тебя – ты можешь одеревенеть с непривычки! – укоризненно произнес знакомый голос и Виласса склонил над ним встревоженное лицо.
- Как ты нашел меня? – обрадовано вскинулся навстречу эльфу Юра и тут же упал – ноги не слушались, были будто деревянные, не гнулись.
- Ну вот, я ж говорил – одеревенеешь! – расстроено произнес Виласса и, опустившись на колени, начал растирать Юре ноги сильными яростными движениями.
Мышцы свело судорогой, чувствительность вернулась и Юра, пошатываясь, встал на ноги.
- Мы недалеко от земель Дома Серебряного Листа. – произнес задумчиво Виласса. – Идем, мы должны попасть туда. Времени осталось мало, Убийца магов видел тебя, а ты не готов противостоять ему, пока не готов. Надо спешить.
С этими словами эльф повернулся и, поманив юру за собой, сначала неспешно, затем все ускоряясь двинулся сквозь зеленую стену леса тем самым, уже известным Юре танцующим шагом, переходящим в фантастически быстрый бег-полет. Вздохнув и собрав волю в кулак, парень устремился за ним, сосредоточившись на том, чтобы увидеть путь глазами эльфа. Через несколько секунд, уже знакомое ощущение вернулось и под ногами он вновь ощутил упругую зеленую эльфийскую тропу. Две тени исчезли, танцуя меж стволов и ветвей. Лес затих.
Прошло около десяти минут, и кусты на противоположной стороне раздвинулись, выпуская человека в грязной влажной одежде. В прорехах разорванной рубахи сверкнул зелеными искрами довольно крупный медальон. Мужчина задумчиво коснулся его рукой, подержал немного в ладони и заботливо убрал поглубже. Наклонился, поднял штанину и отстегнул от правой ноги небольшой нож, закрепленный в кожаном чехле на голени, перехватил его поудобнее и двинулся в глубину леса.

XXIII.

Дейн осторожно шел по лесу, прислушиваясь к доносящимся звукам. Опасности пока не предвиделось. Странная парочка исчезла слишком стремительно, чтобы пытаться их догнать, да и делать это, в общем, было особенно незачем. Задание, которое Дейн пока не смог выполнить, было куда важнее, а он уже на первом, самом простейшем этапе оказался один - без отряда, лошадей, припасов и денег. Все осталось на том берегу. Дейн зябко передернул плечами - события прошедшей ночи возникли в памяти кровавым кошмаром. Неудачное начало сулило неудачное завершение, и Дейн суеверно сплюнул через плечо от такой мысли. Пробираясь сквозь заросли орешника он вышел на поляну и присвистнул от неожиданной удачи: на ее противоположном краю паслась лошадь. Дейн увидел волочащийся по траве повод и, осторожно ступая, приблизился на достаточное расстояние.
Он всегда умел ладить с лошадьми, и ему не стоило большого труда ухватиться за повод. Лошадь не возражала. Она спокойно отнеслась к тому, что человек взгромоздился на нее без седла и пришпорил ее пятками. Дейн поморщился - меньше всего на свете он любил кататься на лошадях как простой пастух - без седла.
- Ну что ж, жизнь налаживается - пробурчал Дейн себе под нос. - Ехать все лучше, чем тащиться пешком, - и с этими словами он направил лошадь на север.
Через пару часов он выехал на довольно широкую дорогу. А еще через час - пристал к какой-то группе крестьян, везущих продовольствие для Гвендилона. Уютно устроившись на возу с сеном, он смотрел в неподвижное ясное небо и размышлял о том, как выполнить задание сэра Джона.
Вспоминая их последний разговор, когда они вместе с Ульриком в самых невероятных красках описали происшествие в лесу, Дейн поежился: Джон тогда неспроста не стал топать ногами и орать, как делал обычно. Он, конечно, страшно разозлился, что лазутчика не взяли.
Сэру Джону был нужен не столько сам лазутчик, сколько то, что как оказалось, скрывалось в замке у Гвендилона - свитки. Причем все. Зачем уж они понадобились Джону - неизвестно, но, когда Ульрик ушел, тяжело ступая и ругаясь сквозь зубы на переломы, Дейн получил задание, выполнив которое уже смог бы отойти от дел до конца дней.
Сэр Джон посулил ему седьмую часть доходов от своих поместий и двенадцать деревень с крестьянами в вечное пользование. Щедрость неслыханная, но и задание такое, что впору голову сломать
Дейн поежился, вспоминая, как Джон обернул к нему багровое в отблесках каминного пламени лицо, и произнес напряженным, чужим и холодным голосом: «Мне нужны свитки, которые хранятся у Гвендилона и книга о которой говорил тот колдун. Добудь их и я сделаю тебя не просто богатым человеком. Над тобой уже не будет хозяев, ты сможешь сам выбирать, что тебе делать - лезть в авантюры или сыто и спокойно почивать на солнышке в собственном уютном загородном доме. Делай что хочешь, бери столько людей и денег, сколько тебе нужно, но добудь мне свитки и книгу. С этой минуты все мои средства в твоем распоряжении по первому твоему слову. Но не вздумай вернуться с пустыми руками!»
Тут лицо Джона исказилось такой страшной гримасой ярости, что Дейн впервые почувствовал себя неуютно рядом со старым пройдохой. Будто и не Джон вовсе сидел напротив него, а сам дьявол. И соблазн был дьявольский - выполнить такое, что можно было бы считать вершиной мастерства и стать наконец-то самому себе хозяином.
Упускать такой шанс Дейн не собирался, поэтому уже на следующее утро он собрал отряд добровольцев, которым, конечно незачем было знать об истинной цели их поездки, но которым было обещано столько звонких монет, сколько они смогут унести.
И этот бравый отряд отчаянных головорезов двинулся в путь на замок Гвендилона. Свежие лошади легко выдерживали бешеную скачку. К вечеру Дейн рассчитывал пересечь реку, разделяющую южный и северный леса. К несчастью, ночь застигла их на берегу реки. И там, где ничто не предвещало беды, он потерял весь свой отряд. Возвращаться с пустыми руками не было смысла.
От первоначального замысла - завербоваться к Гвендилону, собиравшему войска, со своим отрядом, приходилось отказываться. И снова, в который раз, Дейну приходилось рассчитывать только на себя.
Он задумчиво гладил медальон, размышляя, что предпринять и вновь и вновь вспоминал все детали необычных происшествий, пытаясь разгадать, зачем Джону понадобились свитки и книга, которую, как говорил маг, прочитать невозможно никому, кроме давно убитых волшебников. Воз мерно покачивался и измученного и так ничего и не придумавшего лазутчика сморил сон.

Юра и Виласса бежали уже несколько часов. Юра, как ни старался, начал отставать: эльфийская тропа рвалась, таяла под ногами, и он несколько раз оступался, чудом не сломав шею или ноги. Виласса подбадривал его, иногда успевал подхватить, а потом и вовсе перешел на шаг, не забывая всматриваться в окружающий лес. Казалось, он что-то искал или ждал чего-то. Чем дальше они забирались в лес, тем более странно он начинал выглядеть: в привычную зелень то тут то там серебристыми вкраплениями врезались странные деревья, листва которых серебрилась, будто лист имел две стороны - верхнюю обычную зеленую и нижнюю, тускло отливающую серебром в редких солнечных лучах.
- Священные деревья… Мы уже близко - на бегу выдохнул Виласса. - Скоро будет первый кордон, там тебе окажут помощь.
- Скорее бы - телепатировал Юра. Говорить у него не было сил.
Серебристые деревья стали попадаться все чаще и внезапно человек и эльф очутились перед сплошной серебристой стеной. Зеленый ковер тропы исчез.
Виласса остановился и жестом показал Юре, что дальше идти нельзя. С трудом переводя дух, они стояли под молчаливыми серебристыми кронами и ждали. Далеко, на грани слышимости раздался звук, напоминающий звон рассыпавшихся монет. Через несколько минут он повторился, уже ближе и громче. И вот сквозь плотную листву стремительно скользнули четыре серебристых молнии и застыли, будто серебряные статуи. На Юру в упор смотрели четыре пары нечеловеческих ярко-зеленых глаз. Молчание длилось несколько секунд, а затем в мозгу прозвучал певучий прохладный голос с металлическими нотками:
- Дом Серебряного листа приветствует тебя, Предназначенный. Наш дом открыт для тебя и твоего спутника. Все, что мы имеем - в вашем распоряжении.
- Спасибо… - только и успел подумать в ответ ошарашенный Юра, как две пары сильных прохладных рук подхватили его и он почувствовал, что будто вонзается в упругую звенящую стену.
Это действительно была стена и, видимо, непреодолимая для обычных людей, хотя выглядела она всего лишь как густые сплетенные ветви серебристых листьев. Стало трудно дышать, казалось в легкие вливается сначала холодное, а затем все сильнее нагревающееся серебро… Но, когда он уже был готов закричать от ужаса и боли, стена закончилась и эльфы бережно опустили его на пороге фантастически красивого дворца. Прости, Предназначенный, но иной дороги в Дом нет - прозвучал тихий переливающийся женский голос в мозгу у Юры. - Здесь ты сможешь отдохнуть.
Юра поискал глазами обладательницу голоса но не увидел никого. Растерянный, он повернулся к Вилассе и эльфам Дома Серебряного листа, но те лишь улыбались ободряюще. Неуверенно Юра сделал шаг на ступени Дворца и они плавно потянулись вверх, как будто он очутился на эскалаторе, с той только разницей, что за ним ступени исчезали. Движущаяся дорожка немного попетляла по залам, поднялась наверх и замерла перед массивной дверью из чеканного серебра. Юра поискал ручку, чтобы открыть ее, но дверь сама отъехала в сторону, и он очутился в роскошной спальне. Не долго думая, он шагнул к кровати, но тут на него сверху обрушился серебристый поток. Вода или что это было - он не успел понять - поток также мгновенно прекратился, как и возник. Странно, но он чувствовал себя как после хорошего захода в парную - чистым и посвежевшим. И еще ему вдруг дико захотелось одновременно есть и спать. Еды, кажется не предлагали, впрочем у изголовья стояла глубокая серебряная чаша, явно не для умывания. Над чашей курился ароматный дымок и Юра не долго думая в три глотка осушил содержимое до дна и бессильно повалился на кровать. Заснул он едва коснувшись головой прохладного серебристого шелка подушки.

хы.. а ничего так получается, а?) мне даже самой нравится))

Лер, отлично..)..пришёл прочитал...и как свежей воды напился ))..жду не дождусь продолжения

XXIV.
Сны… Они врачуют усталость и душевные раны дня, искрящимся радужным водопадом смывая грубую пыль и грязь, осевшую в сознании… Каждый из нас с улыбкой облегчения окунается в их радужный туман или со вздохом облегчения проваливается в их теплую, мерцающую тьму, ожидая что пробуждение будет радостным и ярким. Сны необходимы каждому, будь то путник, или просто уставший и измученный работяга.
Но как взведенный арбалет, как засада в темном лесу, как кинжал убийцы, караулящий жертву во тьме, в дальних глубинах снов живут кошмары. Они - вечные спутники и мрачные обитатели снов, они всегда крадутся по зыбкой грани сна и яви, выжидая,, выбирая мгновение, когда ты потеряешь бдительность, убаюканный искрящимся туманом сна. Вот тогда-то и наступит самый сладостный миг для осмелевших и набравшихся силы кошмаров. Они вихрем ворвутся в сознание, разрывая сон и, как пылающие клещи, вопьются в отдыхающий мозг.
У каждого кошмара своя задача, своя жизнь. Один приползает как ядовитая змея, чтобы напугать и напиться страха из встревоженного сознания своей жертвы, другой является лишь эхом вашей встревоженной совести, третий разбередит старые душевные раны, четвертый разбудит нерешительность, пятый сведет с ума, смертельным шепотом заставляя покончить с жизнью...
Запах пыли, сухой, застоявшийся, смешанный с чадом горящих факелов… Он идет по каким-то бесконечным коридорам, то ли вырубленным в скалах, то ли сложенным из огромных каменных блоков. Коридоры кажутся бесконечной каменной паутиной, они сходятся и расходятся, однообразной пыльной вереницей… Странные коридоры… На стенах, как в старинных родовых замках висят почерневшие от времени картины в когда-то роскошных, а теперь потрескавшихся и местами облезших рамах… Глаза изображенных на них надутых и напыщенных лордов или расфуфыренных вельмож (странно, ни одного женского портрета…) казалось, внимательно смотрят прямо на него. Юра даже несколько раз оборачивался, чтобы проверить. И правда – смотрят, внимательно так, сосредоточенно. Нехорошо смотрят, неуютно как-то под этими взглядами…
Потолки, вначале высокие, начинают заметно снижаться, вереница коридоров становится все более запутанной… Когда он пересек какую-то залу в четвертый раз, и шестой раз прошел одним и тем же коридором, Юра понял, что находится в л Лабиринте. Стоило остановиться и вспомнить «Правило Лабиринта» - всегда поворачивать направо.. Или налево? Черт его разберет… Юра хмыкнул и свернул в первый правый туннель а затем, для разнообразия – во второй левый… Пройдя еще пару коридоров он, чихая от набившейся в нос пыли, опять попал в ту же залу.
-Да уж, вечер перестает быть томным – вслух растеряно произнес он. – И признаков жизни или хозяев никаких. Как, черт возьми, меня сюда занесло? Похоже, я начал страдать лунатизмом, а хозяйка серебряного дворца, видать, сроду не брала швабру и ведро в руки. Или ей надо менять команду уборщиц. Они явно зря проедают свою зарплату или что там у них…
Постояв в раздумье, Юра решительно двинулся вправо и на этот раз придерживался правых поворотов скрупулезно и точно.
Свет факелов постепенно начал становиться более тусклым, воздух – более сырым и холодным. У пола появился небольшой уклон вперед. Юра упорно шел, поворачивая направо, но коридоры становились все мрачнее и мрачнее. Уже давно к запаху пыли примешивался какой-то странный неприятный запах. Юра насторожился – ему показалось, что чей-то тяжелый взгляд вцепился ему в затылок, но резко обернувшись несколько раз, он решил, что это, скорее всего, воображение разыгралось… Кроме уже привычных портретов, развешенных по стенам, за спиной в сгущающейся тьме никого и ничего не было. Шаги глушил толстый слой слежавшейся пыли. Юра продолжал двигаться вперед, как вдруг… В неверном свете факелов он увидел ряд перегораживающих коридор тускло блеснувших стальных лезвий. Они перегораживали коридор, уперевшись в противоположную стену хищно заточенными остриями.
-Черт, похоже на сработавшую ловушку… - задумчиво протянул Юра, осторожно приближаясь к лезвиям. Наступив на очередную плиту, он со страхом отскочил: лезвия с отвратительным скрежетом стали вдвигаться в отверстия стены. Не дожидаясь, пока взведенная ловушка сработает для него, любимого, Юра с хорошей спринтерской скоростью проскочил опасный участок и остановился.
- Если была одна ловушка, то либо тут что-то прячут сильно ценное, а я тут непрошеный посетитель, которому пора убираться, либо одно из двух – растеряно произнес он. - Пожалуй стоит быть поосторожнее. Там, где есть одна ловушка может быть еще десяток столь же «приятных» сюрпризов для незваных гостей… Надо бы убираться отсюда поскорее нафиг. И желательно без потерь в живой силе – невесело пошутил Юра, пытаясь поднять себе настроение.
От его былой беспечности не осталось и следа. Теперь, прежде чем сделать шаг, он внимательно изучал каждую плиту, и, если она выглядела подозрительно, то как правило перепрыгивал через нее или обходил. Прогулка по запутанным коридорам начинала уже утомлять – света становилось все меньше, потолки все ниже, а сами туннели – все уже. Он прошел мимо еще нескольких сработавших ловушек, аккуратно осматривая возможные «приятные дополнения», но пока их не было.
- В самую пору теперь найти пару свеженьких покойничков или дюжину скелетов, которые начнут за мной гоняться по этим прототипам городской канализации, - проворчал Юра, сворачивая в очередной проем. И тут, как по заказу, он увидел симпатичный скелет, лежащий в довольно нелепой позе посреди коридора. Скелет, похоже, принадлежал йогу – кто еще скажите на милость, может быть так начинен гвоздями в области того места, где у людей находится желудок? Конечно, только йог, страдающий от недостатка железа в организме! Именно поэтому он вынужден питаться металлом во время впадения в нирвану… Однако, похоже данный тип все-таки переел металлолома и у него случилось несварение от переедания: все пространство в области живота было буквально засыпано острыми тонкими стержнями, чем-то действительно напоминающими кровельные гвозди.
Юра замер, осторожно оглядываясь: ему совсем не улыбалось повторить «Подвиг разведчика» и получить свою порцию «острого блюда» в живот. Уж лучше изнутри, соусом Чили, чем снаружи и кровельными гвоздями. Наклонившись над горкой костей и присмотревшись к ней внимательно, Юра отшатнулся: скелет явно принадлежал эльфу! Полуистлевшая одежда с неизменным плащом, изящные налобные украшения, которых не умели делать люди, и, главное, удлиненный по сравнению с человеческими, впадины, где когда-то были ярко-зеленые нечеловеческие глаза, взиравшие на мир и его опасности с легким ехидным презрением. Кости слабо шевельнулись и, словно мучительный стон прошел по застоявшемуся воздуху: оскаленный в мучительной попытке что-то сказать, череп тщетно двигался, царапающие пол кости руки двигались, рассыпаясь, но все же явственно указывая налево, в следующий туннель.
- Нафиг, нафиг! Не проси, не пойду. Я знаю, что в лабиринтах можно только направо! – раздраженно прошептал Юра, аккуратно обходя шевелящуюся кучу костей. Умерший столетия назад эльф в отчаянии (господи и как эти кости могут передавать какие-то эмоции?!) ухватился за его одежду и как собака, которая чует беду и пытается оттащить хозяина в сторону, слабо тянул назад, продолжая указывать тем, что осталось от руки налево.
-Тьфу ты, привязался! – Юра с испугом и раздражением стряхнул с себя рассыпающиеся кости и бегом двинулся подальше от хриплого невнятного шелеста осыпающихся костей. Ему чудились какие-то слова, но разобрать их он не мог. Только ощущение липкого страха, появившееся там, в зале, не отпускало, а наоборот усиливалось. Отмахнувшись от этого чувства, Юра снова двинулся вперед.
- Ну ладно, пляски скелетов мы уже видели. Что на очереди? Зомби или мутанты? – громко сказал он, явно бодрясь. Вопрос прозвучал жалко и глухо – стены, казалось, пожрали голос и жадно высосали звуки из воздуха.
Не получив ответа, Юра двинулся вперед. Коридоры, сработавшие ловушки… Но свеженьких или залежалых покойничков пока не попадалось. Впрочем, нельзя сказать, чтобы парня это сильно огорчало.
Коридор сделал несколько резких поворотов, судорожно изогнулся, будто камни были частью живого существа, замершего в агонии, и перед Юрой предстало еще одно печальное свидетельство неудачной попытки проникновения: еще один скелет, изломанный, с раздробленными, упавшим сверху блоком, ногами. Покойничек, очевидно, был посвежее: одежда сохранила структуру и местами даже цвет, длинный золотистые волосы, собранные ото лба в «испанский хвост» на затылке серебряной застежкой потускнели, но не распались. Кожа, туго обтягивающая узкое сильное запястье носила след татуировки. Странная это была татуировка – зелено-серебристый лист, обрамленный лазоревыми и зелеными извивающимися колючими стеблями. Покойничек лежал почти прямо под чадящим факелом и был хорошо виден. В правой руке труп все еще сжимал с’каш.
- Странно, как тут не любят эльфов! – задумчиво протянул Юра. – И чем же они так насолили хозяйке, если… тут взгляд его застыл, глаза расширились, и было отчего: труп медленно поворачивался лицом вверх, пытаясь повернуться, насколько это было возможно из-за удерживающего его ноги блока. В уши опять лез настойчивый шепот, отчаянный, сверлящий сознаний…
То, что было когда-то эльфом, теперь явно пыталось что-то произнести. Юра начал осторожно, бочком огибать шевелящиеся останки. Странно, отвращения он не ощущал, запаха гниющей плоти тоже – только тонкий аромат сухих листьев мяты, совершенно неуместный здесь, глубоко под землей в каменном мешке. Разрывая одежду Покойник приподнялся на остатках рук, вывернув тело в поясе. Он протягивал Юре хищно блеснувший с’каш, протягивал, настойчиво шепча что-то, чего юноша не мог разобрать… В страхе парень бросился бежать- второй покойничек щекотал нервы похлеще первого! Нет уж, не дождетесь, трупы он обирать не будет и тревожить покойников – потерять остатки человеческого и стать самому падалью…
Юра метнулся в один проем, другой, и внезапно кубарем покатился по каким-то ступенькам, ощущая боль от ушибов во всем теле. Потом было долгое падение в кромешной тьме и он больно треснулся задницей, усевшись прямо посреди очередного, на этот раз узкого и темного коридора. На стенах в отличие от предыдущих, была обветшала когда-то несомненно роскошная ткань и висели портреты. Присмотревшись, Юра заметил, что все они – портреты одного и того же типа, только в разной одежде, чаще всего – в каких-то хламидах и с крупным медальоном в форме круга, внутри которого был стилизованный глаз, на груди
Портреты явно недоброжелательно уставились на Юру и он ощутил новую, теперь уже почти невыносимую волну страха. Страх погнал его вперед, снова, как и раньше направо, потому что, собственно, налево уже было некуда идти. Внезапно тусклый свет факелов, сопровождавший его все это время, потух – разом и по всему коридору. Ослепнув в одночасье, Юра остановился и раскинул руки, пытаясь нащупать стены. На его счастье, коридор был настолько узок, что кончиками пальцев он дотянулся до правой стены, а, сделав шаг влево, - и до левой. Приняв за лучшее двигаться вправо, он пошел, осторожно касаясь ногами пола и каждую секунду замирая от страха, что вот тут-то его и схапает очередная гостеприимная ловушка с парой давно соскучившихся дружелюбных пик. Путешествие во тьме казалось, длится уже вечность… Он шел безо всякой надежды, ощущая то чей-то давящий ненавистью взгляд, то пронизывающий холод… Словом, приятной развлекательной прогулкой это назвать было трудно.
Глаза слепила густая тьма. .. Минуты тянулись как столетия.
Внезапно, делая очередной шаг, Юра … увидел, что тьма перестала быть густой и темной… Это был скорее призрак света, чем свет, но и его было достаточно, чтобы в душе у парня вспыхнул и засиял луч надежды: свет был серебристый, а не желто-красный, как от тусклых факелов! Значит, впереди выход! Он судорожно побежал, уже не думая о ловушках, коридор становился все светлее, он уже четко видел тени, прыгающие по стенам, плотно подогнанные плиты. Страх очутиться во тьме снова и снова гнал его вперед… Как вдруг, вынырнув из-за очередного поворота он увидел, что перед ним глухая стена!
Чуть не закричав от отчаяния, он все-таки сообразил, что большая прямоугольная плита посредине – нестерпимо ярко светится по краям. Свет исходил из довольно ровных щелей! И это был дневной свет!
-Значит, выход есть! – воскликнул Юра. Осторожно он огляделся: столь явное свидетельство выхода могло таить новую ловушку для радостно выковыривающих камень Нежданых гостей. Но ничего подозрительного не было: тупик был небольшим залом «Т-образой» формы из ножки-коридора которой он только что выбежал.
Плита пола была цельной, нигде не было видно никаких подобий желобков по которым она могла бы перемещаться вверх-вниз, более того, зал сужался кверху, так что вряд ли пол поднимался бы чтобы приготовить тонко раскатанное тесто из очередного «счастливчика». Не раздумывая дольше, Юра вцепился пальцами в довольно широкие трещины по краям камня, на миг перекрыв лучи и ухватившись поудобнее потянул…
Камень с трудом подался, и, отвалив его, Юра ослеп на несколько секунд. Ему даже пришлось отвернуться и зажмурить глаза – так ярок был брызнувший в лицо свет.
Однако выходом это не было. За камнем скрывалась ниша, в которой лежали, испуская невыносимо яркие лучи света, три длинных свитка.
_Черт! – тихо выругался Юра. Как резкая, болезненная вспышка мелькнул в сознании образ: Седоволосый старик с пронзительно яркими зелеными глазами. В ушах зазвучал голос: «… нам нужны еще три свитка» и оборвался, словно стены всосали, выпили и возникший в мозгу голос и образ, и, кажется, даже свет, исходящий от этих самых свитков…
- Свитки эльфийских магов! – мысленно закричал Юра и протянул к ним руки, ощущая легкое тепло, струящееся от древних волшебных предметов.
И тут… Словно кулак ледяного ветра ударил в спину, справа боковым зрением он увидел рваную мелькнувшую тень и резко отдернул руки от свитков, начиная медленно и осторожно поворачиваться, еще не видя опасности но уже ощущая ее присутствие.
В поле зрения попал совершенно неуместный здесь портрет, которого он раньше впопыхах не заметил. Изображен на нем был все тот же расфуфыренный тип с медальоном на груди на фоне какой-то комнаты, и кроваво-красных гардин. Глаза… А вот глаза у портрета были нехорошие.
То есть совсем странные для картины глаза. Не бывает у людей желтых глаз. То есть, конечно, бывают, но не такие желтые, как у кошек. И уж точно никогда не светятся! Глаза, приковавшие Юрино внимание, казалось, злобно вцепились в Юрин взгляд. Но не только это поразило в картине – она начала двигаться, точнее, блекнуть, поплыли, смешиваясь в тусклую серую массу краски, контуры теряли очертания, превращаясь в грязные потеки… Вокруг стремительно начинало темнеть…
Из глубины коридора вновь пахнуло леденящим холодом; там что-то двигалось. Казалось, шевелятся какие-то тряпки, лежавшие на полу.. Они страшно медленно поднимались, обретая смутные очертания высокой человеческой фигуры, закутанной в очень

хачу ещееее

ой, только заметила что все не уместилось, вот концовка XXIV главы.


закутанной в очень широкий плащ с глубоким и огромным, раскиданным по плечам капюшоном, надвинутым так глубоко на лицо, что самого-то лица и не было видно – только тьма, глубокая зловещая и холодная тьма. Юра, едва оторвавшийся от картины, со страхом смотрел на это новое порождение мрака, совершенно растерявшись. Ясно, что дружелюбным этого восставшего из пыли и тряпок типа назвать было нельзя. Сквозь полупризрачную ткань капюшона проступили уже знакомые по портрету глаза: злобные, холодные, разгорающиеся яростно-желтым светом.
Фигура выпрямилась во весь рост и, раскинув руки, перекрыла коридор. Она медленно двинулась на небольшой высоте над полом и поплыла в сторону Юры. Страшное само по себе методично-медленное торжествующее злобой движение сопровождалось для, видимо полного психического подавления, отвратительным скрежетом. По бокам фигуры крошились стены и едкая каменная пыль тонкими струйками повисала в воздухе. Из-под тряпок блеснули кости, крошившие камень.
Фигура медленно надвигалась, явно предвкушая редко выпадавшее на ее долю удовольствие откушать человечинки…
Юра вжался спиной в камень. Внезапно он вспомнил, что именно пытались сделать для него давно ушедшие в заоблачные леса эльфы – один указывал на выход, другой – пытался дать хоть что-то, что могло послужить защитой! А он, дурак, не внял и теперь стоит совершенно безоружный перед этим существом, намерения которого вполне очевидны.
- Ты уже мертв, Перерождающийся! – проскрежетало в воздухе и Юра наконец-то увидел лицо существа – уродливая злобная маска старости вместо лица, обтянутый ссохшейся и обвислой кожей череп, дергающееся углы рта, искаженного злорадно-торжествующей гримасой…
Выхода не было. Медленно, растягивая мерзкое удовольствие, фигура надвигалась. Юра тупея от ужаса, считал оставшиеся метры: 30, 25, 20…
-Сюда! – хлестнул спертый, пыльный воздух, звенящий серебром женский крик слева – Скорее же, у меня не так много сил!
Обернувшись на голос, Юра увидел… знакомое до боли женское лицо, огромные распахнутые в ярости и решимости глаза, тонкую руку, унизанную браслетами… Он видел, уже видел это лицо! Как вспышка мелькнуло полузабытое: шатер, гадалка, слова «перевернут твою жизнь с ног на голову…» и серебристый смех.
- Морена? – изумленно вскрикнул Юра, вспоминая странное имя, которым называл гадалку мальчишка-зазывала, но девушка не ответила. Вместо этого она схватила его за руку с совершенно неженской силой, вскинув другую в извечном и казалось, совершенно беспомощном женском жесте защиты – чуть вверх и раскрытой ладонью вперед. Мелькнули слетающие вверх и вперед браслеты, со звоном покатились по полу. В эту же секунду девушка резко рванула Юру на себя, уходя сквозь камень, просачиваясь в него. Уже наполовину войдя в ставшую мягкой и податливой, как густая вязкая жидкость, стену Юра обернулся.
В двух шагах от него звенела тонкая серебристо-прозрачная, преграда, напоминавшая ОМОН-овский щит, занявший все пространство от потолка до пола и от стены до стены.
По другую ее сторону уродливое кровожадное страшилище, оставшееся без завтрака, в ярости билось в эту стену, пытаясь проломить, разорвать его. Стена дрожала, выгибалась, текла под ударами, но держалась…

шиккарно))))))

XXV.

Юра рывком вскочил с кровати, запутался в покрывале и упал, больно стукнувшись головой об пол. Смешение сна и яви было слишком уж реальным и он с трудом осознал, что все путешествие по коридорам он проделал во сне. Напротив стоял светловолосый эльф с изумительным налобным украшением в виде переплетающихся лазоревых и зеленых стеблей, в центре которых, как раз посередине лба был узкий серебристо-зеленый лист. Эльф сделал рукой приглашающий жест и в сознании возник приятный голос со звонкими металлическими оттенками:
- Здравствуй, Посвященный. Меня зовут Кронасса. Прошу тебя, следуй за мной, ибо воля Тиссы священна и я должен явить тебя ей, как только ты проснешься...
- А кто это? Тисса?спросил Юра, выпутываясь из покрывала и следуя за эльфом к распахнувшимся створкам двери.
- Последняя из Дома Серебрянного Листа владеющая магией вечного боя. Она была рождена для того, чтобы дождаться Посвященного и обучить его. Если он придет. Ты? здесь и ты? прерождаешься, как нам сказал Виласса. Значит, она дождалась? говоря это эльф вел Юру по каким-то призрачно-воздушным из-за тонкой работы резчиков и ювелиров галереям. Вынырнув из очередного плавно изгибающегося портала они оказались на краю круглого внутреннего двора, окруженного множеством отходящих от него как лучи галерей с витыми изукрашенными восхитительной резьбой и отделанными нефритами и серебром колоннами. В центре дворика росло высокое, вероятно очень старое полузасохшее дерево все с теми же странными удлиненными серебристо-зелеными листьями. У его корней бессильно лежала полускрытая струящимися серебристыми и ярко-зелеными шелками фигура молодой девушки. Лицо ее было почти все скрыто массой светлых волос, шевелящихся под легким ветерком. Казалось, девушка упала, сраженная смертельной усталостью в неудобной бессильной позе.
- Это Тиса. - Скорее вздохнул, чем произнес Кронасса.
Что с ней? - невольно шепотом ответил Юра, охваченный любопытством и одновременно острой жалостью - настолько явной была смертельная усталость и неподвижность, незримым покрывалом висящие над девушкой и присущие скорее, тяжелораненым, чем здоровым.
- Она потеряла все свои силы, противостоя Убийце магов - Черному Барону, тому самому, которого ты видел во сне. Он проник в твои сны, это все что он смог сделать, но пробой защитного пояса заметила Тисса. Она потеряла тебя в лабиринтах Реальности Снов, но ты первый, кто дошел в них до свитков. Их свет подсказал Тиссе где искать тебя. Она отдала свою родовую защиту, чтобы вытащить тебя из Реальности Снов, куда ты попал по злобной воле Черного барона. Она беззащитна теперь на долгие месяцы, возможно, годы, ну, то есть беззащитна как и все обычные люди. Теперь она не может выйти из Сердца Дома, но скоро сможет оторваться от Отца священных деревьев и сможет учить тебя.
- Ты единственный, кто может? тут Кронасса запнулся и продолжил чуть охрипшим голосом кто может попытаться и, возможно, тебе это удастся, противостоять Убийце магов.
Юра в ужасе и отчаянии смотрел на безвольное тело, на тонкие шевелящиеся волосы. Фигура выгнулась, как в смертельной агонии и мучительно медленно выпрямилась, прислоняясь к дереву. Тонкая рука на которой мелькнула татуировка отвела волосы ото лба и на Юру взглянули глубоко запавшие в почерневших глазницах ярко-зеленые глаза.
- Здравствуй, - прошелестел тусклый, совсем не похожий на прежний, звеневший яростным металлом битвы, голос. - Здравствуй… Ты пришел… Пришел по нашему зову. Хочешь ли ты помочь нам? Потому, что лишь ты можешь это сделать - меч Падающей Росы признал тебя достойным.
- Тисса… - запинаясь произнес Юра, - Тисса, я… я не так уверен в себе. Если уж кошмары становятся явью, если я не могу отличить сон от реальности… Я не умею ТАК сражаться, я не знаю, как найти то, что видел во сне. Я не знаю даже - сплю я сейчас или нет? Я не знаю, в порядке ли мой рассудок или все, что происходит со мной? безумная игра сознания. Я
могу лишь попробовать следовать правилам этой игры. На той стороне, которую я принял справедливой. И, если я, человек, могу своими слабыми силами помочь вам, эльфам?
- Не нам, вам, люди. Это ваше будущее, вашу цивилизацию в том виде, в котором ты ее знаешь, ты спасаешь сейчас. Наши миры сплетены в единый узор и если рвется нить одного, то меркнет узор другого другого. Если корни дерева повреждены червем, оно засохнет все и листья и плоды. Готов ли ты принять на себя груз двух миров, и вернуть нарушенное Равновесие?
- Не знаю - растерянно и искренне прошептал Юра, опуская глаза, - Я не легендарный воин, побеждающий чудовищ. Я могу лишь попробовать отплатить вам добром за добро. - Но, скажи мне, я.. - тут горло его перехватило и закончил фразу он уже мысленно, - навсегда останусь тут, в вашем мире или… или я смог бы вернуться в свой, привычный мне, мир?
- Да, ты сможешь вернуться, если ты будешь очень сильно этого желать. Но и наш мир будет открыт тебе всегда и настежь.
- Если?
- Если мы вместе сможем победить. Тихо промолвила Тисса. Люди и эльфы? Добро и зло для нас имеют одну и ту же форму. И мы всегда будем рядом друг с другом, если этот мир выживет и не будет поглощен чудовищной жаждой всесильной власти. Иди, посвященный, завтра будет день и будут силы у нас обоих. А сейчас.. сейчас мне надо восстановить хотя бы тень моих прежних возможностей - с этими словами Тисса бессильно откинулась к искореженному старостью стволу и закрыла глаза.
Кронасса тихо тронул Юру за рукав и указал на выход. Резной шатер серебристых галерей вскоре скрыл от них круглый дворик.

XXVI.

Сэр Джон угрюмо смотрел на реку. Передовой легковооруженный отряд во главе с Ульриком уже переправился на противоположный берег, остальные еще копошились на этом, торопливо размещая грузы и снаряжение для переправы. Согнанные крестьяне тихо ругаясь, так, чтобы не услышали надсмотрщики, наводили переправу для боевых машин. Работа кипела, но дурное расположение духа сэра Джона легко объяснялось тем, что совсем недавно ему доложили о найденных остатках лагеря его диверсионного отряда. Убиты были, видимо все, и, убиты зверски, иного определения прискакавший с донесением солдат не имел. В его глазах плескался ужас и речь была невнятной и сбивчивой. Лагерь был уничтожен, обглоданные человеческие и лошадиные останки были раскиданы вокруг, словно пировала парочка оголодавших драконов. Среди разрушений и смрада гниющей, пожираемой мухами плоти сэр Джон, поспешивший к месту последней стоянки своих отборных головорезов заметил порванный и покрытый бурыми пятнами плащ, с которым Дэйн никогда не расставался и поежился от внутреннего холода, сжавшего сердце. Уж если этот проныра не избежал страшной участи, тогда его план летел ко всем чертям, а, значит, чертов голос, день и ночь вгрызавшийся в его мозг, точно сведет его с ума.
Сэр Джон отдал несколько резких распоряжений и вновь с угрюмой тоской уставился на реку. Давящая боль в висках снова дала о себе знать – заглушенный было приготовлениями к осаде замка Гвендилона голос, казалось, сегодня сошел с ума. Прошло два месяца с того дня, как он отправил Дэйна в его последнее задание. И с этого дня он не знал ни часу покоя. Он метался в кошмарных снах по ночам, он едва сдерживался от того, чтобы не закричать, когда слышал этот ненавистный голос, давящий череп и разрушающий мозг днем… Голос шептал, кричал, сверлил, дробил все существо сэра Джона до тех пор, пока он не сломался и не отдал приказание выступить в поход на замок Гвендилона, отдавая себе отчет в том, что такая война, а это – именно война, а не рядовая вылазка, полностью истощит все его ресурсы… Но голос в мозгу затих…
И вот сейчас он сверлил сэра Джона с новой силой.
- Сто тысяч жареных чертей вам в печень! Да поторопитесь вы, неповоротливые свиньи!!! – заорал он и пнул в висок проходившего мимо крестьянина с каким-то мешком на плечах.
Тот испуганно шарахнулся в сторону, и покатился по камням. Из мешка посыпалась какая-то поклажа и крестьянин торопливо, пока на плечи не обрушилась плеть, кинулся ее собирать. Сэр Джон облегченно перевел дух – голос притих, заглушенный вспышкой ярости.
Войска стояли на переправе почти трое суток и к вечеру третьих все, наконец, были переправлены на северный берег реки. Ночевать Сэр Джон все-таки разрешил, но не распаковывая ничего, по-походному, хотя голос торопил и вновь сводил с ума, рассудительности сэру Джону хватило. Донести Гвендилону о его передвижениях все равно успеют: на пути хватает деревушек, где есть чем поживиться и солдаты церемониться не станут. А, как показывал опыт, всегда находилась пара – тройка крестьян, которым удавалось уцелеть при налете и добраться до сюзерена быстрее неповоротливой армии. К тому же основательная подготовка Гвендилона к осаде вынудит, скорее всего, применить стенобитные орудия… В этих размышлениях сэр Джон впервые за последние дни забылся тревожным сном.
Рассвет застал его уже в дороге. Стремительные конные отряды оторвались и вырезали встречавшиеся по дороге деревни и передовые дозорные посты, обозы и пехота двигались медленнее, но все равно гораздо быстрее, чем сэр Джон предполагал. Пыльные колонны глотали милю за милей, глухой тяжелой тенью наползая на вотчину Гвендилона. Сэр Джон разрешал только короткие дневные привалы и на ночь выставлял караулы вокруг спящей армии. По пути случались незначительные стычки, пару раз неизвестно по какой причине пропадали разведотряды – бесследно, будто их черт слизнул. Причем слизнул вместе с оружием, лошадьми и амуницией, не оставив даже следа. Голодный видать был этот самый черт. Но в целом потери были незначительны, меньше даже чем при болезнях от дурной воды в южном походе, который сэр Джон осуществил лет десять назад. Пара недель такого марша – и они выйдут уже к стенам замка, обложат его, как обкладывали дикого вепря на охоте. Вряд ли строительство будет завершено и, если повезет, не все стены будут в одинаковом состоянии. Тогда-то Джон и применит стенобитные орудия – брешь в слабом месте пробить можно будет быстро. Из рассказов захваченных крестьян, все более четко вырисовывалась картина предстоящей осады: западная и восточная стены замка укреплены основательно. С северной стороны укрепления слабее, но там – болотистая равнина, река и непролазные леса. Там не пройдут тяжелые стенобитные орудия. Остается южная стена, где укрепления многовековые, основательные, но старые, камень крошится от времени. Из препятствий – широкий ров с водой и крутой склон сразу за ним. Там же – главные ворота в замок. А перед ними – равнина. Удобно для лагеря, но катапульты там как на ладони. Сэр Джон каждый вечер обсуждал с Ульриком, с какой стороны лучше начинать основной штурм. Странно, но чем ближе он продвигался к замку Гвендилона, чем убедительней становились доводы в пользу ложного штурма и скрытого перехода орудий, тем реже раздавался сверлящий призыв атаковать. Словно незримый хозяин голоса одобрительно затихал, вслушиваясь в ночные споры двух старых воинов.
Окончательное решение пришло как озарение – штурмовать все-таки с севера, уж если осада, то помощи прийти неоткуда. Орудия - перетащить через гать и ударить разом в одну-две точки, чтобы пролом не смогли закрыть. А все остальное время – ложные вылазки в самых удобных и хорошо защищаемых местах, чтобы Гвендилон решил, что противник непроходимо туп.
Миля за милей войска неотвратимо приближались к цели. И вот, на исходе третьей недели, передовые отряды сэра Джона увидели на горизонте стройные, вонзенные в окровавленное вечерним закатом небо, шпили пяти башен родового замка Гвендилона. Их уже ждали. Недаром все деревни, которые они проходили последние пять дней были пусты – ни людей, ни скота, ни припасов. Все, видимо, укрылись за гордыми сложенными из векового светло-желтого камня, стенами Геммиона, под крылышком его нынешнего владельца – Гвендилона.

:kiss: здеся остановилася:) пиши дальше:)

как злобный, ненасытный, кровожадный комар, севший на свою беззащитную жертву, которая либо не в силах, либо по незнанию не может сопротивляться, как вампир с присущей ему вопиющей жестокостью настигший жертву в темном уголке - "нетерпение" сжирает оставшиеся частички моей души!
когда же продолжение?
засыхаю!

P.S. хоть я и считаю следующие слова неимоверной тупостью, но всеже скажу: "афтор жжот! пишы есчо!":mol::mol::mol:

спасибо всем за теплые слова:)
комарик улыбнул, искренне))

XXVII.

Они скакали уже четвертые сутки, меняя лошадей в попадавшихся на их пути деревнях на свежих. Но ни одна крестьянская кляча, даже самая откормленная и ухоженная не может сравниться с породистым боевым конем. И все же им удавалось увеличивать расстояние между собой и надвигающейся армией. Их спасало то, что они двигались даже по ночам и не везли иной поклажи кроме легкого оружия: два меча, два кинжала – вот и весь скарб. Есть они умудрялись урывками, пили вместе с лошадьми – чаще не получалось. Маленький отряд, все, что осталось от их дозорной заставы. Один воин, один оруженосец. Вместе, пожалуй, будет полтора человека. Они гнали коней, не чувствуя одеревеневших мышц, не задумываясь, что за такую скачку им потом придется платить долгими днями боли и визитами к лекарю. У старшего из них была повреждена скула и рана воспалилась. Но видеть он пока мог и уверенно направлял их маленький отряд к замку своего сюзерена – сэра Гвендилона. Попутно во всех деревнях, которые встречались им на пути, он предупреждал жителей о беде, что следовала за ними по пятам и деревни пустели, слабые – в одночасье растворялись в окрестных лесах, мужчины, способные держать оружие, грузили в повозки семьи, сгоняли скот и изо всех сил спешили под защиту стен Геммиона.
На рассвете пятого дня они уже мчались по открытой равнине перед южной стеной, крича охрипшими, сорванными голосами, торопя стражу опустить мост и открыть ворота. Мост еще не коснулся земли, а они уже взлетели на него, словно птицы и звуки отчаянного галопа взорвали утреннюю тишину узких сонных и теплых улочек Геммиона.
Гвендилон уже спешил к ним навстречу; быстрыми шагами шел, почти бежал по внешней галерее дворца к ступеням парадной лестницы. Без сил они упали на руки подоспевших гвардейцев и на крик Гвендилона «Кто посмел?!» старший хрипло прошептал:
- Южные… Идут большой силой. Все деревни южнее Киммерии уничтожены… остальным мы успели сказать, милорд!
Гвендилон повел бровями и тут же подскочивший лекарь начал хлопотать вокруг гонцов.
- Значит, осада…- задумчиво протянул Гвендилон и тут же на лоб его наползла тень: работы по укреплению южной стены были завершены лишь наполовину.
- Эрик, буди мастеров! Мы должны закончить хотя бы половину начатых работ и не знаем, сколько времени у нас есть! Через полчаса созываю военный совет, быть всем! – решительно скомандовал он и поднялся по лестнице. Гулкое эхо его шагов испуганно метнулось по коридорам и затихло, забиваясь в отдаленные темные уголки самых дальних кладовок.
Совет был недолгим. Все начатые работы по укреплению стен и расширению рвов были спешно свернуты, кроме тех, которые велись на северном направлении. Все силы были направлены на максимальное увеличение продовольственных и военных запасов. К полудню как к южным, так и к северным воротам, потянулись сначала тонкие ручейки, а затем непрекращающиеся потоки окрестных крестьян. Тащились возы с провизией и оружием, гнали стада коров, овец и коз; вели табуны лошадей, везли фураж… Пришедшие крестьяне с топорами шли тесать бревна для частокола, налаживать разобранные было перекрытия и навесы для защиты стен от падающих сверху стрел, везли камень для стен и метательных орудий… Потоки не иссякали даже ночью: передовые отряды были, по словам крестьян еще в трех-четырех днях пути. Работа кипела как в разворошенном муравейнике.
Гвендилон дни и ночи сидел с мастерами, проверял укрепления и военные запасы, подбадривал кузнецов, которые, не разгибаясь, ковали наконечники для стрел и копий, мастерили металлические полосы для щитов, и нагрудников, но все время непрерывно его жег один и тот же вопрос: почему? Почему южный сосед напал так неожиданно безо всяких обычных вылазок с сожженными деревнями и угнанными стадами, без стычек на границах владений, без формального повода!
Что-то было не так! Этот поход да еще крупными силами, был слишком неожиданным. Недаром он выслал своих разведчиков три месяца назад – вернувшиеся доложили, что сэр Джон по-прежнему занят исключительно важными делами местного значения: вешает монахов и торговцев, вытрясает последнюю кроху из карманов своих крестьян и не помышляет ни о чем кроме очередной бочки доброго эля. Правда оставался Арчи – насмешливый, злой и вспыльчивый, но несравненный лазутчик Арчи… Но Арчи не вернулся…
Яркая луна уже давно заливала призрачным светом одинокую фигуру Гвендилона, устало откинувшуюся в тяжелом дубовом родовом кресле. Здесь сидели поколения его предков, их головы касались вытертой позолоты на коже подголовника, а руки сжимали драконью и рысью головы, которыми заканчивались подлокотники. Он сидел здесь уже несколько часов после того, как отдал последние распоряжения и удалился сюда, в зал военного совета, гонимый смертельной усталостью и напряжением последних суток. Он знал, что должен побыть один, должен дать небольшой отдых измученному телу и духу.
Но покой не шел. Мысли, одна другой тревожнее, толпились в голове и не давали заснуть несмотря ни на что. Ну почему, почему к нему, в отличие от его предков, так редко приходило озарение предчувствия, и почти никогда пусть туманно перед его мысленным взором не раскрылось будущее?! Ведь были же среди его предков главы великих эльфийских родов! Он сидел, все сильнее вжимаясь головой с тонкой золотой полоской с одним-единственным голубым опалом, который его далекий предок, положивший начало их роду, по легенде вынул из собственного сердца, и тщетно пытался проникнуть взглядом сквозь пространство и время, заглянуть в тайные мысли южного соседа, понять причину вторжения. Тщетно! Но, упрямый, как все в его роду, он продолжал звать. Звать надеясь, что великие предки услышат его…
Тонкая полоса лунного света скользила по залу. Достигнув кресла на возвышении с сидящей в нем фигурой, она нежно скользнула снизу вверх и на миг отразилась в голубом опале, заставив его заиграть невероятными красками холодного огня…
Гвендлон вздрогнул: разрывая сознание и реальность, к нему шел Элигрисса – тот самый легендарный предок, в чьем сердце много веков назад жил голубой опал.
- Гвендилон! Я пришел чтобы предупредить тебя… - словно шелест водных струй влился в мозг призрачный струящийся голос. – Осада и битва, которую ты ждешь, станет концом нашего мира, если ты не устоишь! Или его началом, если выдержишь осаду. Сэр Джон, твой сосед, не принадлежит себе более, его ведет Черный барон и причина нападения – в том, что мы храним в запечатанной заклятиями нише родовой сокровищницы. Сэр Джон не должен этим овладеть! Но знай, что те, кто должен их получить – уже в дороге. Они придут с севера и уйдут на восток. Им ты отдашь то, что хранил наш род все это время…
- Постой, Элигрисса, как я узнаю их? – выпрямившись в кресле, воскликнул Гвендилон.
- Опал укажет на них…, – затихая, раздалось в сознании, и призрак разлетелся каплями росы, сверкнув опаловыми искрами в лучах лунного света.
Гвендилон бессильно откинулся в кресле. Ну что же – одной загадкой стало меньше. Он помнил легенды своего детства о свитках, найденных в реке во время брачной церемонии Элигриссы и его пра-пра-пра-бабки, о великой силе, заключенной в них. Клятва рода вновь, как двадцать лет назад, когда еще совсем юным он принял золотую диадему с опалом из холодеющих рук отца, зазвучала в его памяти. И Гвендилон невольно зашептал, как тогда, вторя прерывистому, хриплому и булькающему голосу умирающего: «Чье это было? Тех, кто ушел. Чье это станет? Тех, кто придет. Кому мы отдадим это? Последней из рода и Предназначенному. Когда они придут? В час великой битвы…»
Луна, молчаливая свидетельница вторично принесенной клятвы, спряталась в тучи.
- Что же, час великой битвы близок! – решительно произнес в пустоту зала Гвендилон и поднялся.
Он получил ответы, которые мучительно искал. Теперь ему нужен был только сон. Хотя бы несколько часов. Он уже знает, к чему должен быть готов.

ет чу фсе читать надо

vasok
тебя никто не заставляет :)