|
ОТ АВТОРА: « Что-то давненько мне не попадались, заслуживающие внимания ветхие рукописи. Даже, грешным делом, подумал: » Уж не оскудела ли на бумагу и чернила земля Вурдалийская»? Оказалось, нет. Все-таки удалось добыть один очень ветхий рулон, который и представляю на суд читателей».
ЛЕГЕНДЫ РОЖДАЮТСЯ ДОЛГО
Ветер не утихал, но теперь он был попутным. И Рок, подгоняемый колючими порывами, без понуждения, сам перешел на рысь. Для зорба магмар, восседавший на нем верхом, казался, пусть и не очень легкой, но приятной ношей. «Все-таки, он очень привязался к этому недоразвитому, двуногому питомцу, пусть лишь и слегка разумному, неспособному даже на мысленную связь с подобными себе существами. Куда уж им, скудоумным, рассуждать о высоких материях».
Мерный стук копыт на тропе из застывшей лавы, так помогающий упорядочить свои мысли, неожиданно сменился громким чавканьем под ногами. Опешивший Рок, сбившись с мысли, остановился и недоуменно покрутил своей огромной головой. Вокруг расстилался огромный заливной луг, сплошь поросший сочной, высокой травой. Крепкие порывы ветра в этом растительном море гнали ровные ряды зеленых волн, катившихся до самого горизонта. Горизонта, который, как всегда в этом мире, упирался в горные гряды Ментали. Уловив в волнении травы определенную упорядоченность, зорб смог привести в порядок и свои мысли. Наездник нетерпеливо пришпорил его. Толстокожему Року нравились такие покалывания боков. Это был один из плюсов его дружбы с двуногими. Иногда он специально делал вид, что упрямиться – только лишь для того, чтобы ему лишний раз помассировали бока. «Ну вот, кажется, добрались». Наездник спрыгнул наземь и начал рыться в седельных сумках. «Сейчас полакомимся. Еще один бонус от магмарской расы – порции сбалансированного питательного корма. Самое время подкрепиться перед дремой».
Грум развязал мешок и подсунул его зорбу. Рок аппетитно захрустел своим сухпайком. Потрепав животное по рыжей холке, Грум огляделся вокруг. Похоже, все было спокойно. Лишь вдалеке, сплетаясь ветвями, вели свой неторопливый танец пара неуклюжих молодых древней. Для опытного магмара они, как, впрочем, и другие обитатели Звиглодской дубравы, не представляли опасности. Даже при помощи удочки он легко с ними расправится. Полноводная, в это время года, река несла свои воды совсем рядом, грех было не воспользоваться возможностью. Да и не заработка ради, а в свое удовольствие, благо трактирщик в последний раз рассчитался сполна за осетрину.
Грум спустился к небольшой тихой заводи, защищенной от ветра обрывистым берегом, густо поросшим колючим кустарником. Неплохое местечко. Перед забросом тщательно осмотрел свой спиннинг с новой приманкой, блесной из пузырчатого металла - его собственным изобретением. Естественно, не терпелось опробовать новинку. Кончик удилища со свистом рассек воздух, и блесна устремилась вдаль, чтобы с громким «бульком» приводниться где-то посреди речного русла. Во всяком случае, так должно было быть, но... «Магмар предполагает, а Шеара располагает»! Из-за соседних, все еще цветущих кустов, наперерез Грумовой снасти взметнулась чужая. Лески, неимоверным образом, запутались еще в полете и тяжелая блесна, повинуясь приданному ей первоначальному ускорению, оторвалась, безвозвратно плюхнувшись в воду. С оглушительным «бульком»!
Грум аж взвыл от ярости. Он отбросил удилище, рискуя сломать его, и ринулся на разборки с неведомым конкурентом. В праведном гневе, изрыгая проклятия и ломая колючие ветки, магмар выскочил на соседний, крохотный пляж. Выскочил и остолбенел. У кромки воды, с опущенной, допотопной удочкой и растерянным видом стояла огненноволосая девчонка. Симпатичная и, главное, совершенно раздетая молодая магмарка! Не догола, конечно. Все прелести ее пурпурного стана были скрыты под набедренной повязкой и нагрудной лентой, но все же! Лента, прикрывавшая бюст, кстати, была на пару размеров меньше требуемого. Казалось, она вот-вот лопнет под напором упругого содержимого, к которому и прикипел его взгляд. Грум замер с открытым ртом. Он поперхнулся заготовленными ругательствами, кулаки разжались, но что толку, челюсть все равно непроизвольно пыталась отвиснуть, и совладать с этим он был не в силах. В попытке замаскировать столь неловкую для себя паузу, Грум оправил ладонью усы и, постаравшись придать глазам несвойственные магмарскому зрению тактильные функции, демонстративно ощупал взглядом ее фигуру.
- Нудистка! - Он вложил в это слово как можно больше презрения, досадуя на столь долгие мгновения своей растерянности. Заметила или не успела?
Ее глаза вспыхнули и метнули в Грума ослепительно жарким, сотканным из чистого достоинства взглядом. Так показалось. А может, и нет. Грум почувствовал, как кончики его ушей стали наливаться цветом молодой лавы.
- Это не запрещено! – с вызовом ответила она. - Я не хотела вам навредить.
Дерзкая магмарочка отвернулась и, ничуть не стесняясь, неспешно натянула и оправила на себе охотничье одеяние. Зеленая рубаха еле прикрыла вызывающе белый набедренник. Грум не мог припомнить таких коротких фасонов в магазине – сама урезала, что ли? Девчушка явно из новичков, но с характером. Он постарался взять себя в руки, не опускаться же до ее уровня.
- Как тебя зовут, добытчица?
- Соня... Нежная! – И чуть смущенно добавила, - В смысле, Нежная Соня.
Грум спрятал в усах невольную улыбку.
- Стесняешься имени? Зря! Сама ведь выбирала! Я буду звать тебя рыбачка Соня, согласна? – Магмарочка легко кивнула.
– А меня просто Грумом кличут, - не удержался и добавил, - Без нежностей.
Сказал и пожалел. Как бы ни обиделась на иронию. У женщин, особенно красивых, всегда с юмором было туговато. Обошлось, кажется, а может, и нет. Девушка вдруг как-то сразу погрустнела и осунулась. Плечи опустились, а недавно дерзкий взгляд сменился растерянностью в глазах. А еще, в самых уголках, угадывалась беззащитность. Груму стало неловко за свою бестактность. Он уже собрался извиниться, но его опередили.
- А меня опять бросили – тихо сказала Соня. Поежилась, обхватив плечи руками. – И я не знаю, что теперь делать.
- Как бросили? – не понял Грум.
- Как будто душу вынули, – всхлипнула девушка.
- Вон оно как! Тогда все ясно. Ну, ты не плачь, не беда это вовсе – ведь не впервой такое испытываешь?
- Нет.
- Вот и я о том же! Обживешься тут у нас немного и внимание перестанешь обращать на такие мелочи. Давай лучше рыбачка наверх поднимемся, темнеет уже у воды.
Под крутым берегом действительно быстро темнело. А наверху свежий ветер все также гулял по равнине и в кронах далекого леса. Пронизывающие шквалы налетали с завидной регулярностью, видимо на побережье разыгрался хороший шторм.
- Я продрогла. – Соня зябко поежилась, когда они расположились рядом с дремлющим зорбом и Грум принялся доставать нехитрую снедь. – Давай разведем костер?!
- И думать забудь! – Грум отставил рюкзак и направился к зорбу. Назад вернулся с большой попоной в руках. – Держи, укутайся этим. Огонь разводить не будем! Древни со всей округи набегут - числом задавят, не отобьемся. Понимаешь, у них в извилинах стволов крепкими зарубками высечена страшная для древесной жизни цепочка: пламя – пожар – погибель. Такой себе инстинкт самосохранения!
- А тебя, у Вас, уже было такое? Такое чувство, что кто-то невидимый, но родной бросает вас на произвол судьбы?
- Было. У всех в этом мире было и есть! – Грум присел рядом. Соня зашуршала попоной, укутываясь. Ну, точно маленький ребенок, приготовившийся слушать сказку на ночь.
- Этих «невидимых, но родных», - продолжил Грум, - многие называют хозяевами, но мне больше нравится считать их ангелами, ангелами – хранителями.
- Да, - тихо согласилась Соня, прикрыв глаза. – Ангелы лучше и..., и прекрасней.
Он озадаченно посмотрел на нее. Казалось, девушка унеслась в свои девичьи грезы, и дрема вот-вот одолеет ее. Попытался тихонько, чтобы не потревожить, подняться... Угу, как бы ни так! Магмарка Соня открыла глаза и требовательно уставилась на Грума.
- Продолжайте, пожалуйста! – голос ее отнюдь не был сонным, наоборот, звучал уверенно и твердо. Грум застыл, так и не успев до конца распрямиться. Уже второй раз девчонка заставила смутиться его, опытного магмара, причем, на ровном месте. Вздохнул и вновь опустился на траву.
- Да, одним словом, ангелы всех нас покидают на время. Кого на ночь, кого, на неделю, или на месяц, а кое-кого и навсегда. Причем, без всякого на то предупреждения. Думаю, ангелам тоже требуется сон и отдых, или там, делишки свои ангельские порешать, с нами не связанные. Да ты не переживай, вернется твой ангел-хранитель, вот проспится и утром вернется. Будь уверенна!
- А если не вернется, а если навсегда? – В ее голосе скользнули нотки страха, - Я умру? Навсегда исчезну из этого мира?
Грум промолчал: «Нет, девочка, не исчезнешь. Во всяком случае, не сразу. Ты станешь тенью. Тенью призрачной, не боевой, обреченной бессмысленно бродить по одной из долин этого мира...» Горькая, правда, которую он не решился озвучить.
- Нет! Но будет тяжело! – Маленькая ложь во благо. Грум вздохнул и решил поменять тему. - Если не хочешь спать, то может, перекусим чего-нибудь?
Девушка не ответила. Сидела, обняв колени и уткнувшись в них подбородком. Попона сползла с ее головы и ветер трепал распущенные волосы - в красном свете заката они казались огненными, как языки пламени. Задумавшись о чем-то своем, она совершенно не обращала на это внимания.
Диск Мирроу окончательно утонул за горизонтом, погрузив долину во тьму. Лишь далекие верхушки гор отражали его последние, прощальные лучи. Грум вытащил из рюкзака склянку со светляками, встряхнул хорошенько и поставил перед собой. Растревоженные жучки Зика, в импровизированной лампе, засуетились, попеременно вспыхивая то желтым, то бледно зеленым цветом. Признаться, освещенности от них было лишь чуть, но достаточно, чтобы не пронести ложку мимо рта - при этом, их мерцающий, холодный свет действительно завораживал, волшебным образом струясь из обычной колбы.
Грум впился зубами в холодный окорок, не забыв, конечно, первоначально протя¬нуть его девушке. Та проигнорировала вежливый жест магмара, или попросту его не заметила, уставившись на светящуюся колбу. Грум не был удивлен – она не первая, кого гипнотизировало непривычное, живое свечение зиков, поэтому, «ничтоже сумняшеся», он с удовольствием продолжил уплетать аппетитное мясо. Ее неожиданный вопрос застал Грума врасплох, именно в тот момент, когда его челюсти с громким хрустом перемалывали сочный хрящ.
- Ты колдун? – Громко сглотнув пережеванное, а остальное, с досады, выплюнув под ноги, Грум перевел дух, прежде, чем ответить.
- Ну-у, - протянул он, собираясь с мыслями, - Практикую помаленьку. Тебе то что?
- Ты не мог бы помочь мне своим колдовским мастерством?
- Ангела вернуть? Конечно могу, легко!
Девушка с надеждой подняла на него взгляд. Но Грум, с недоеденным окороком в руке и с досадой на языке, ответил злым сарказмом.
- Могу чернила состряпать и с пергаментом чистым помочь! Напишешь жалобу-прошение в небесную канцелярию, самой божественной Шеаре! Пусть разберется с твоим хранителем, накажет за безответственность. – Грум даже улыбнулся, представив такое, - Ну там, в угол поставит, или ремня всыплет!
Соня, которая Нежная, оказалась, на поверку, слишком ранимой и чувствительной. Обиженно уткнулась лицом в колени, при этом, Грум успел заметить, как в уголках ее глаз, что-то блеснуло. Понятное дело, бабы! Что с них взять – слезы их лучшее оружие, годятся и для защиты, и для нападения. В сравнении с ними боевая магия нервно курит в сторонке. Теперь Груму хотелось пожалеть ее, утешить. Мужское сердце все же не каменное, дрогнуло. Да и признаться, понравилась ему эта молодая красотка! Не зря в народе говорят: « Седина в бороду, бес в ребро!» Грум уж было протянул руку, чтобы погладить ее, но удержался. Разозлился на себя за эту слабость и со злости запустил недоеденную кость далеко в траву, пусть пауки догрызают. Как ни странно помогло, полегчало. Он присел рядом и приобнял девушку за плечи, по отечески, как ребенка, чтобы утешить и только. К тому же, жесткая попона под рукой, в которую укуталась девушка, служила достаточной преградой, чтобы такой жест не воспринимался интимным. Девушка, наверное, это тоже понимала и не делала попыток отстраниться, лишь слегка вздрогнула от прикосновения.
- Вот что я тебе скажу, Соня! – Начал негромко Грум, - Боюсь, и великая Шеара не поможет тебе в этой беде. Колдовство, ведьмовство и магия тут совершенно бессильны. Чтобы справиться с такой задачей необходимо настоящее волшебство, понимаешь?
Девушка подняла голову и посмотрела на Грума, глаза ее действительно блестели от слез. Грум выругал себя за бестактность.
- Прости, я не хотел тебя обидеть! – Соня лишь кивнула в ответ, вытирая слезы. И то хорошо, Грум посчитал, что извинения приняты, и можно продолжать.
- К сожалению, в нашем мире нет волшебников, но... - он сделал многозначительную паузу. – Но, к счастью, есть волшебство! Оно существует!
- Какое волшебство? Расскажи, не томи! – Девушка нетерпеливо вскочила на ноги и перевернула колбу со светляками. Хорошо, хоть не разбила, лишь неплотная крышка слетела с горловины. Потревоженные насекомые, уже было угасшие, вновь вспыхнули и, почувствовав свободу, ринулись наружу.
- Ой! – Виновато вскрикнула она и замерла, наблюдая за полетом зиков.
Зрелище и, правда, было красивым. Грум сам такого никогда не видел и вместо того, чтобы поспешно закрыть колбу, зачарованно следил за происходящим. Фосфоресцирующие насекомые парили над ними маленькими светящимися сферами, медленно кружа в воздушном танце. К привычному нежно зеленому цвету стали добавляться желтые и фиолетовые вспышки. Казалось, что они переговариваются между собой, и в этом их общении царила эйфория радости. Настоящее чудо!
К сожалению, чудесный вальс огоньков продлился недолго. Налетевший порыв ветра разметал это шоу, отнес слабых насекомых вдаль, разбросав по бескрайним травяным просторам. Один из Зиков шлепнулся на латный сапог магмара. Грум взял его в ладони, оглушенный жучок едва поблескивал, и протянул Соне.
- Что с ним? – Она аккуратно, сложив ладони лодочкой, пыталась рассмотреть в наступившей темноте крохотное существо. Грум пожал плечами.
- Ну, судя по всему, он контужен.
- Бедненький! – Соня бережно опустила жука в траву. – Выздоравливай, кроха! И спасибо тебе маленький, это было волшебно!
- Да уж! – То ли подумал, то ли прошептал одними губами Грум.
По законам жанра сейчас было самое время выдавить скупую мужскую слезу, что еще больше растрогало бы Соню, но к лицу ли ветерану подобная фальшь? Конечно нет, тем более, что к ушибленной букашке он не испытывал ни капли сострадания. А вот девушку было искренне жаль.
- Поздно уже. Давай-ка ложись отдыхать. – Грум на ощупь собрал в рюкзак остатки ужина. – А я, так и быть, расскажу тебе сказку на сон грядущий.
Девушка, вопреки ожиданиям, покорно завернулась в попону.
- Мне мама в детстве рассказывала сказки. – И тихо попросила. - Расскажи хорошую, пожалуйста.
- Хорошую? - Грум присел и, чуть помедлив, растянулся рядом на траве, заложив руки за голову. – Сказки они все хорошие и добрые с момента, когда они, собственно, и становятся сказками, в отличие от мрачной были их порождающей.
- Сказку! – Тихо, но требовательно донеслось из-под попоны.
- А, ну да! – Грум вздохнул. «Прям, как маленький ребенок!» - скользнула мысль.
- Слушай! – Он понизил голос. Почему то казалось, что сказки должны рассказываться именно так – тихо и таинственно. – Есть в нашем мире много всякого диковинного и странного – плоды творения возбужденного разума двух великих драконов: белого и красного. Что с них, вершителей, взять? Натворили, одним словом, за века всякой всячины: и хорошей, и не очень. Но не все здесь подвластно им и, даже, великой Шеаре. Существует предание, или поверие о чуде не от мира сего. Будто бы раз в году наступает чудная ночь, когда в дремучих лесах, в окружении полчищ лютых древней, на неведомых полянах расцветает волшебный цветок папоротника. И распускается он на краткий миг, в четвертую ночную стражу, перед самым рассветом. А лишь только начнет сереть небо над горизонтом, перед нескорым восходом, рассыпается тот цвет в прах из невесомых семян, разносимых ветрами по всему свету. Правда, находятся умники, утверждающие, что все это чушь. Что папоротник не может цвести, а просто размножается легчайшими спорами на ветру. Еще и в доказательство тычут под нос толстенные фолианты по ботанике, где все растущее описано по науке. Но я в это не верю! Я тебе больше скажу, я своими глазами видел засушенный цветок папоротника и, кстати, - Грум улыбнулся в темноте, - он был заложен между страниц одной из этих заумных ботанических энциклопедий. На него просто никто не обращал внимания. Почему? Потому что не верили, а вера это главное! Не зря богобоязненный люд утверждает, что вера творит чудеса...
- Он красивый? – Грум, сам увлеченный своим рассказом, сбился на полуслове.
- Кто? - Вопрос Сони застал его врасплох.
- Цветок, который ты видел.
- Не знаю. – Грум повернулся набок, лицом к закутанной девушке. Задумался, припоминая. – Вряд ли! Это же гербарий, цветочная мумия! А разве может мумия быть красивой? Маленький, хрупкий и невзрачный высохший цветок, намертво раздавленный тяжелым пергаментом.
Соня не ответила. Грум подождал чуть-чуть, но безрезультатно: «Может, заснула?» Зевнул сам, кулаком протер начинавшие смыкаться глаза – тщетно, все равно хотелось спать. Убаюкал ребенка, можно и самому отдохнуть. Лишь одна мыслишка терзала, не давая полностью отдаться сну: « Нехорошо как то сказку оборвал, не закончил». А так, как Грум всегда старался заканчивать начатое, то с трудом, преодолевая тяжесть век, тихонько продолжил свое повествование.
- Ну, так вот. Кто сможет найти и сорвать тот цветок, преодолев все опасности. Самое главное, свой страх! Тот может загадать любое желание, которое обязательно исполнится. Говорят, он еще указывает на клады, но думаю, что это лишь, благодаря таковому желанию тех немногих, движимых пороком алчности. Цветок папоротника волшебный, а волшебство не следует направлять на столь низменные цели...
Голова Грума, умостившаяся на предплечье, соскользнула и клюнула носом в сырую траву, отчего он на миг встрепенулся и в полудреме начал бормотать.
- И сегодня... Ночью... Эта... Та самая ночь! – После чего сон одолел его окончательно.
Рок лишь на минуту прекратил пережевывать свою травяную жвачку, когда двуногая, молодая особь тихо поднялась и, стараясь ступать бесшумно, направилась в сторону далекого леса. Зорб напряженно размышлял – стоило ли будить хозяина из-за такой мелочи, ведь никакой опасности не наблюдалось.
«Смешные они, эти двуногие, считающие себя хозяевами жизни и венцом творения. Столько перениматься из-за какого-то цветка, пусть и редкого. Нет, скорее даже очень редкого, но вполне реального. Пробовали как то, знаем! Горький, но хорошо прочищающий... Нет, опять не то – хорошо просветляющий мозги. А для умеющих думать это очень полезно. И искать его не проблема – всего то и нужно обладать шестым чувством. У нас этого не отнять. Даже жаль немного, что у двуногой расы это чувство так и осталось в зародыше. Мучаются теперь бедолаги...»
Мысль внезапно потерялась и зорб, очнувшись, принялся усиленно жевать. Ведь процесс мышления подчиняется строгому ритму, который всегда необходимо поддерживать. Наклонившись, Рок сорвал губами очередной шмат сочной зелени. Сочное и мерное: «Хруп, хруп, хруп» - позволило вновь привести в порядок мысли. «Разбужу все-таки хозяина. Пусть оценит пропажу – ведь так занятно наблюдать за их эмоциями и переживаниями!» - не судилось ...
Грум проснулся, лишь только девчонка подхватилась. Виду только не подавал, пока она впопыхах, в темноте, стараясь не шуметь, собирала свои вещи. Вначале он хотел окликнуть ее, но передумал, лишь краем глаза продолжал наблюдать. Не надо было быть «семь пядей во лбу», чтобы догадаться о ее намерениях. Со своей стороны он дал ей главное – надежду! И теперь у нее была цель, которую она, с ее-то упрямством, рано или поздно, достигнет. Грум был уверен в этом. Он неслышно поднялся над высокой травой, провожая девушку взглядом, пока ее тонкий темный силуэт полностью не растворился в ночи.
- Удачи тебе, нежная рыбачка Соня! – Тихо прошептал он и, невпопад, добавил, то ли себе, то ли вечно жующему, верному зорбу. – Легенды рождаются долго. Быть может сейчас зарождается новая!
|
