 |
Интервью с Чёрным рыцарем
|
 |
Тяжела ты, бабская доля,
Судьба-злодейка, жизнь ненастная,
Кто бы даром подкинул копейку?
Ох, не жалко вам бабу несчастную!
Вам не стыдно так с женщиной, ироды?
Срам-позор, это что ж вы за люди?
Одинокую бросили – гады вы!
Добром подайте… иль худо вам будет!
Никогда не угадаете, к чему это. Даже не пытайтесь! Просто поверьте мне, эти строки отлично характеризуют сегодняшнюю героиню, которая пришла ко мне излить душу. Оставьте попытки догадаться, кто наша гостья – это едва ли получится, ведь жители волшебного мира часто носят маски. Наша героиня без неё – магмарка. Живёт она на Кряже Мрака, пусть и немногие знают, что говорила именно она...
Ладно, не смею томить вас! Моя собеседница –  Чёрный рыцарь.
 |
Одна из самых загадочных личностей в мире Фэо. Его лица не видел ни один житель, ибо оно и его мощное тело сокрыты тяжелыми доспехами. Точно известно о таинственном Черном рыцаре лишь то, что он мастерски владеет мечом, двуручным топором и профессией палача, а в гневе он страшен! |
 Летописец: Вы пришли говорить, я – слушать. Надеюсь, история ваша будет интересна. О чём бы вы хотели поговорить?
Чёрный рыцарь: О жизни, любви и трудной женской доле. Устала быть сильной и безликой. Устала от маски. Хочу быть собой.
Летописец: Быть собой – это право каждого. Как вас называть, если это уместно?
Чёрный рыцарь: Марфа я, простая женщина из деревни. Всё бы хорошо было, но замуж неудачно вышла. Так и пошло всё не так. Может, оно и к лучшему? Я расскажу, душу облегчу, да молодые моей судьбы минуют. Хотелось бы надеяться...
Летописец: Чем же плоха была к Вам судьба, милая Марфа?
Чёрный рыцарь: Муж мой ныне человек печально известный. Именно человек, огриец. Такой же был, как я, из простых. С Ихваном и сыном его вместе сено заготавливал, ходил по-соседски со степных вех, где домишко наш стоял, помогал, значится. Храпошке мельницу вместе ставили. Это сейчас он мельник Ферапонт, а тогда – Храпошка Пять-серебряных-подённо. Бедно жили, но хорошо, хоть и доставали изрядно зигреды проклятые. Отстраивались, изредка на охоту да рыбалку похаживали.
Летописец: Как так? С человеком?
Чёрный рыцарь: Ну, всякое случается. Он хороший был малый, добрый. До отъезда с Хаира жили мы паршиво: почти рядом с плато, вот и хаживали к нам люди. Однажды в плен взяли, а он сложись с Храпошкой и возьми, да выкупи меня у мучителей. Выкупил и месяц пальцем не трогал, а потом на кольцо накопил и замуж позвал. Крестьянствовали, детей я ему родила. Затем скинулись, мельницу выкупить помогли. Так и стал Храпошка Ферапонтом Мельником. Потом Ихвану сруб сложили в тех диких полях. Дружно тогда было!
Летописец: Постойте… А разве Ферапонт не потомственный мельник? Не его прадеда меленка эта?
Чёрный рыцарь: Всё верно, да Вольдемар – супостат и барышник. С отца-мельника в заклад взял и облапошил беднягу. Вот сын и рос, чтоб возвернуть семейное дело.
Летописец: С мельником понятно. А муж-то ваш бывший – кто он?
Чёрный рыцарь: Если по правде, то звали его Акакий. Трудное имя. Уменьшительно иль ласкательно и не скажешь, а скажешь – обидно будет. Я его всё больше Зайчиком, Солнышком или Прелестью моей звала, а мужики и вовсе говорили длинно. Нынче же зовут его Агонием, фанатиком. Палачом он стал и чудищем страшным! Акакий теперь ему имя плохое, а Агоний он потому, что на агонию любит глядеть. В ужасного человека он превратился, вот и бросила я его да домой вернулась. Трудно вспоминать его. Будто бы двое разных есть: «до» и «после».
Летописец: И как же могло такое с хорошим человеком приключиться?
Чёрный рыцарь: Слыл он хорошим, добрым, но сильно деньги любил. Был он, выходит, неплохим крестьянином: работал в поле, как строились – зарабатывал… Но порешил, что денег мало с зерна-то. Ну, стал мясником.
Ловили у водопада кодрасят диких, да он их на мясо выращивал. Дело пошло, стал со временем десятью ударами топора разделывать тушу. Пошли не медные деньги, а серебро чистое. Но мало ему, мало! Стали к нему крестьяне ходить да просить от зигредов избавить лютых, а он уже рубака не из последних, вот и согласился. Селяне – деньгу и благодарность. И молодых он учил, что, мол, так зигреда камнем в крыло, так его, гада, распластать, так на задок надавить…и – хрясь! – жало в руке, и зигред дохлый, и доход есть. Наказал он мне за свиньями ходить, а сам принялся охотой промышлять. Набралось серебра навалом, дом каменный, золотые стали водиться… а ему мало всё. Вот и связался с людьми пустыми да гадкими, что золота много сулили, и стал, как они, а то и хуже.
Летописец: А что за люди это были?
Чёрный рыцарь: Поганцы, трусы и подлецы. На мордах маски доблести и радения за землю родную, а по сути – бандиты и нелюди. Всё ходят, шиз-пива напившись, дебоширят да на благо расы кивают. Вот и стали их воины звать «благорасами»… Только ты со словом таким осторожнее, ведь воина хорошего да честного так обозвать – лучше уж сыном собаки шальной! И то менее обидно будет!
И начали его благорасы эти дрянные к дурным делам склонять. Того и этого их благо народное просит: то пленного пытать, то путешественников грабить и избивать, а когда и на сёла да городки набеги совершать. Бил он отменно, вот и стали приводить к нему пленников на допросы. Ему золото кидали и оды пели мастерству, на меня со злобой зыркали.
Однажды вообще казнь провести загадали Акакию окаянному. Заплатили щедро, а потом и имя ему на Агония сменили… Рубить да бить умел он, а вешать – нет. Вот и вышел с виселицей конфуз. Жертва бедная – пленная молодая магмарка, – в агонии билась с четверть часа. Народ на площади погано стал смотреть, а благорасам только в радость. Так и получил душегуб новое имя и их почёт.
Чёрный рыцарь заплакала, давя всхлипы и стараясь скрыть своё горе.
Летописец: Ужас какой… Впрочем, это прошлое, успокойтесь и продолжайте, пожалуйста. Хотите воды?
Женщина выпила стакан залпом и заговорила снова:
Чёрный рыцарь: Пришёл он, нечестивый, домой. Пьяный, чужой, в руках мешок злата ихнего проклятого и камни какие-то бирюзовые, что на вид поболе дома нашего стоят. Я его ругать, а он ржал, как гордт голодный и не слушал, а после сказал, что должна я благодарна быть и помогать, если благодетели потребуют, чтоб показать, что всем сердцем я с воинством людским… А закончил тем, что сына ремеслу обучит. Тут я не выдержала и решила, что конец супружеству нашему. Начала пожитки в узел вязать и детей собирать. Он дорогу мне преградил… Ну, тут и пришлось вразумить негодяя и по всем благам расы ему дать, до которых дотянулась!
Летописец: Жуть! Так вот он почему так выглядит отвратно: глаза нет, вместо руки крюк, одна нога короче другой. Жестоко это у вас, тётушка Марфа, вышло: как никак, бывший муж!
Чёрный рыцарь: Разве ж я душегуб и мучитель? Он всё же детям моим родитель. Как ссора вышла, так я ему сковородкой только и выдала. Ну, руку может сломала а может и нет, под глазом синяк здоровенный, нос расквашен… Но не рубила я его! Дворцом Шеары и Стриагорном тебе клянусь!
Летописец: Верю. Но тогда как с ним такое приключилось?
Чёрный рыцарь: После взбучки моей целителя он искать стал. Вот ему дружки новые и посоветовали, да такого же, как они…благораса. Званий и регалий полно, но благорас – он и есть благорас, руки пониже поясницы начало берут. Вот так его эти благорасы полечили за службу верную, что теперича с Йордином они в красоте соревнуются. Вдобавок говаривали, будто голова у него вконец отказала. Более о нём ничего не знаю и знать не хочу!
Летописец: А как вы стали самым могучим воином Хаира?
Чёрный рыцарь: Ну, приехала назад. Голая лава на месте домика моего. Ничего не вырастить! Кодрагов на разведение тут не изловить, а детей кормить надо. Нанялась было к Борову мясо зорбовое рубить, да он, развратник, руки тянул. Думал дед Онуфир, размышлял, как быть… Да и попросил меня со станицы без шуму уйти. Он так-то не плохой, но местные ему поважнее пришлых будут. Пришлось вспомнить, как рубил мой супружник зигредов. Поработала у Сайши с годик, но она баба шальная и одинокая. У ней с детьми трудно. То ей они утром дрыхнуть мешали, то она с блуттбатлами их ночами будила, когда начинали сталью звенеть. Подруга она, в том спору нет, хорошая, но всё одно – дальше идти пришлось. Пришла я с тем, что она дала, оружие купила, доспех сработала. Послужила у Красных Топоров год. Была там в почёте, да русалок красть не по нутру мне и богачей с прихотями срамными не терплю. Разошлись мирно. Они мне башенку старую за год службы, а я им… Ну, короче, беды делать не стала.
Летописец: И как ремесло вы такое придумали?
Чёрный рыцарь: А чего я такого ещё умею? Думаешь, легко это – бабе одной с сынком-оболтусом и дочуркой маленькой? Лука отнюдь не опорой мне был. Слабый рос, хоть и ловкий. На работу или же в армию не годен.
Летописец: Лука – это мальчик-сирота, что в пещере живёт?
Чёрный рыцарь: Ну, сама посуди, что лучше? Он слабенький, белобрысый, да и костью узкий…. Не в магмарскую породу. Пусть лучше думают, что сын павших героев. И сверстники дразнить не станут, и ежели меня убьют, то народ прокормит. Сейчас ему раков носят, в пещере ремонт сделан ладный. Знала бы ты, сколько эфрила Багурон затребовал за такие хоромы! Опять же, паучиху пепельную завела ему, чтоб били её на потеху, а он после боёв монетки да вещи собирал, которых воины не заметили… А ещё полянка с огневиками рядом. С голоду точно не пропадёт, может искателем реликтов станет, а может – доктором или мастеровым. Ну, лучше ему сиротой. А то было бы: мамаша злобная и опасная, а отец – тот вообще «хум». Так ведь вы называете людей?
Летописец: Понятно. Многие рассказывают про вас небылицы, дескать вы по тридцать золотых за урок сшибаете с воинов, что посла человеческого убили люто… И про когти гунглов-изгнанников всякое говорят. Хотела бы из первых уст про это узнать.
Чёрный рыцарь: Ну, про деньги – правда. Трудно одинокой бабе с детьми. Хотят знаний – пусть платят. Раз решили не в мастеровые или целители, то, значит, могут погибнуть хоть завтра. Погибнут они, а мне что делать? Пусть золотишка на доброе дело оставят. Когти – это ритуал, чтоб лишних отсеять. Не хочу я немощных вроде Луки своего учить. Ежели может воин гунглов в опасной местности наохотить, то не стыдно мне за него будет перед Гидвером и Изувером. А погибнет там или откажется от опасной затеи – значит, плохого в армию не дам. Про посла одно могу сказать: и ещё одного убью и более, чем одного. Они о мире петь будут, а девушки молодые и скудоумные поверят, что хорошо на чужбине, да и к ним поедут. Хватило мне бабского горя. Уж лучше война! Так Багурону и передай.
Летописец: Благодарю за потраченное время!
Чёрный рыцарь: Чего уж там… В гости заходи всегда и запросто. Я так-то неплохая и весёлая, просто судьба бабская – она штука злая. Вот и стала Чёрным рыцарем.
|
