|
Что ещё может так ласкать душу старого вояки, утомлённого сотнями битв и походов, как тихое раннее утро? Не трубят побудку костяные горны, не слышно ни барабанного боя, ни топота сотен и тысяч кованых сапог, ни бряцания оружия и доспехов, ни прочей казарменной суеты. Всё это – уже в далёком-далёком невозвратном прошлом. В тех ужасно трудных и неописуемо счастливых молодых летах, когда он ещё был полон сил и энергии, когда жизнь, вопреки всем её трудностям и подлым сюрпризам, казалась прекрасной. И думалось, что так будет вечно… А теперь? Теперь каждая минута тишины и покоя – за счастье! Эх, старость-старость!..
Веркирий неторопливо шагал по центральной площади Дартронга, постукивая посохом по подмёрзшей брусчатке. И радовался, сам не понимая, чему. Наверное, той самой блаженной тишине. Тому неповторимо яркому багровому рассвету, который вспыхивает только здесь – на вечно красном хаирском небосводе.
Не видно ни души на столичных площадях и улицах. Только неизменно верные своему долгу патрульные по-прежнему добросовестно несут караул на городских башнях и стенах. Даже сейчас в первое посленовогоднее утро! Молодцы!
Захотелось собрать их вместе, поблагодарить за безупречную службу и отправить с Шеарой спать… Ой! Не так сформулировал мысль – крамола святотатственная получилась! Прости, светлозорая, старого грешника, за прегрешенье сие невольное!.. В общем отправить их на заслуженный отдых. Но это уже так – химерные старческие фантазии. Чего нельзя, того нельзя. Даже ему, первому лицу в Хаире.
На суровом лице первого лица внезапно вспыхнула удивлённая гримаса – на площади послышались чьи-то шаги. Кто-то плёлся по брусчатке – по-новогоднему неуверенным, заплетающимся шагом, бренча разболтанными доспехами и тихо чертыхаясь.
На площади показалась шатающаяся фигура в скособоченных латах. Неуверенно проковыляла несколько шагов, остановилась и, расстегнув поножи, справила малую нужду. Не застёгивая штанов, побрела дальше – прямо к нему. Дохнула в лицо убийственно отвратным перегарищем («Это ж надо было умудриться – смешать жасминовую настойку с шиз-пивом, глинтвейном и красным вином! Одним вздохом может убить – как дракон!») и прохрипела заплетающимся языком:
– Багурошка! Благо давай!
– Что-о-о?!! – возмущённо поднял седые брови старейшина.
– Чё, оглох?! Благо давай, ядрёна ёлка! В пещеры ща пойду – магов мочить! Я их пор-р-рву! Всех! Как Тузик грелку! Как… Как…
– Молчать! Смирно! Руки по швам!
Похоже, давняя привычка повиноваться военным командам оказалась сильнее хмеля – пьянчуга вытянулся во фрунт. То есть, попытался вытянуться. Зашатался, чуть не свалился и снова стал враскорячку, едва удерживая равновесие.
– Вы соображаете, с кем сейчас говорите?! – не меняя сердитого тона, продолжал старейшина.
– А… А чё?
– Вы вообще понимаете, где находитесь?
Пьяный тупо огляделся по сторонам и вздрогнул:
– А… А где я?
– В Караганде! – старейшина не выдержал и перешёл за уставные дваровские рамки. – Пить надо меньше!
– Не… Не понял! Я чё, в плену у магов?! – завопил пьяный магмар. – Ах вы, черти краснорожие! Да я вас ща!..
– Патрульные, ко мне! – поспешно скомандовал старейшина, видя, как его собеседник поднимает над головой боевой топор, отступая назад и выставляя перед собой посох. – Взять дебошира! Под арест его! В темницу!
Приказ был выполнен молниеносно – пьяницу за пару мгновений уложили носом в холодную брусчатку и скрутили руки за спиной.
– А-а-а! – злобно хрипел он. – Мусора! Шавки позорные! Фронтовику, защитнику Родины, воину огрийскому, руки крутить?! Крэтсы тыловые! Тьфу на вас! Тьфу!
На плюющийся рот почти сразу же упал тяжёлый кулак в кольчужной перчатке, и скандалист затих. Снова заплевался – сплёвывал кровь из разбитого рта – и невразумительно, но злобно замычал должно быть что-то очень угрожающее.
Упирающегося и брыкающегося арестованного поволокли в темницу, а Веркирий, укоризненно покачивая головой, отправился к себе и, по недолгом размышлении, достал с полки чистый пергаментный свиток. Обмакнул корвусовое перо в магические золотые чернила и быстро «забегал» им по девственно чистому желтовато-белому полю. Затем пробежал глазами написанное:
Его Старейшеству,
старейшине человеческой расы
Багурону
«О достопочтенный огрийский собрат мой!
Доселе я не решался обременять Вас какими-либо посланиями, но сейчас меня подтолкнули к столь дерзкому шагу чрезвычайные обстоятельства. Да будет Вам известно, что сегодня утром один из наших воинов, пребывая во власти хмеля, учинил невиданно дерзкий дебош на центральной площади Дартронга. Пьяному безумцу привиделось, что он стал человеком и что все окружающие – его враги. Прошу сообщить, наблюдалось ли что-либо подобное в Огрии. Вызвано ли недоразумение сие человеческо-магмарскими факторами, сиречь банальным пьянством, или же имеет оно более серьёзные причины, находящиеся за пределами нашего влияния и подвластные лишь воле богов? И если похожие инциденты уже имели место и в подначальной Вам человеческой армии, то какими способами Вы изволили с ними бороться? Заранее благодарю Вас за мудрый совет!
С искренним уважением и благородной ненавистью,
Веркирий, старейшина расы магмаров.
Скрутив свиток и поставив на нём красную восковую печать с чёрным драконом, Веркирий привязал его к лапе летучего корвуса и тихо, но властно скомандовал:
– В О’Дельвайс, к Багурону!
Могучая чёрная птица взвилась в морозно-багровое небо и понеслась в указанное ей место – на другой берег Баллаурского океана, во вражью столицу, к вожаку шайки проклятущих людишек, годных только на то, чтобы удобрять своими трупами землю Фэо.
Ответ не заставил себя долго ждать – уже спустя час Веркирий держал в руках ответ огрийского «коллеги». Осторожно снял со свитка голубую печать с белым драконом («И где они берут голубой воск? У них там зигреды нетрадиционной ориентации водятся, что ли?») и прочёл:
Его Старейшеству,
старейшине магмарской расы
Веркирию
О достопочтенный хаирский собрат мой!
Не стесняйтесь общаться со мной – хотя бы в форме дипломатической переписки, – ибо всё чаще и чаще обе наши расы сталкиваются с явлениями необъяснимыми, причины которых нам непонятны. Инцидентов, подобных описанному Вами, в подведомственной мне человеческой армии пока не наблюдалось, но теперь я буду знать, что они наверняка произойдут. Осмелюсь посоветовать Вам не торопить события, не принимать скоропалительных решений и ограничиться лишь примерным наказанием для нарушителя. Мне думается, что причины произошедшего кроются в недоступном для нас Реале, ибо неоднократно долетали до моего слуха фразы воинов наподобие «Харэ играть! Пошли в Реал бухать!» А значит, надлежит воспринять случившееся как обстоятельство непреоборимой силы, преодолеть которое нам, увы, не дано. Остаётся лишь уповать на милость и мудрость богов и на их справедливую кару для дерзостных грешников.
С искренним уважением и благородной ненавистью,
Багурон, старейшина расы людей.
...Зайдя в «Легенду» пятнадцатого января, по окончании всех новогодних праздников, и обнаружив своего игрового персонажа сидящим в темнице под вечным проклятием, Максим убедился, что идея поиграть первого января, после изрядной дозы горячительного, была крайне неудачной. Придётся теперь нового перса создавать!
|
