«Опустевший мир» (Прием работ)

Взмах остро наточенного топора – и последний зомби с хрипом рухнул к его ногам. Пимен мрачно утёр пот со лба заскорузлой ладонью, отпихнул от себя искорёженное тело мыском армейского ботинка.
– Никак вы, Бальтазар побери, не научитесь! – проворчал он.
Внезапная ночная атака выявила не учтённые прежде бреши в обороне поместья; на каждый устранённый недочёт приходилось два новых. Силы бывшего монаха были на исходе, а мёртвых незваных гостей прибавлялось с каждым днём... Выдержит ли он? Сможет ли найти хоть кого-то выжившего, помимо него, и узнать, что на самом деле произошло в тот день? Столько вопросов и так мало ответов...

Задание:

В один страшный ноябрьский день все жители Фэо таинственным образом исчезают, и на материках остаётся лишь армия мертвецов, поднятая Чионьским чернокнижником из могил. Только двое духовных служителей Хаира и Огрия смогли уцелеть... Напишите историю о том, как монах Пимен или клерик Самуил выживают в изменившемся мире. Главные герои могут действовать в одиночку или объединить усилия!

Общие требования:
1. Форма творчества: проза.
2. Тематика конкурса: Легенда Наследие Драконов. Ваша работа должна быть написана о фэнтезийном мире Фэо, в котором живет ваш персонаж (игровой процесс, игровой сленг и реальность находятся за пределами этого мира).
3. Объем: не менее 2000 символов без пробелов.

Прежде чем приступить к написанию работы, настоятельно рекомендуем ознакомиться с Полезной Информацией по литературным конкурсам, а также с условиями участия.

Условия участия:

1. В конкурсе могут принимать участие персонажи от 3-го уровня.
2. От одного участника принимается только первая работа, другие его работы оцениваться не будут. Изменения и дополнения не принимаются. Автор может исправить свое сообщение в течение 3-х минут после его публикации с помощью специального форумного инструмента.
3. Работы не должны нарушать правила форума, правила игры, пользовательское соглашение или законы РФ. Такие работы будут удалены, а участники — дисквалифицированы.
4. Работа должна быть написана для конкурса. Использование ранее опубликованных работ или материалов сторонних ресурсов запрещено как полностью, так и частично.
5. Запрещено публиковать свои работы на сторонних ресурсах до момента объявления результатов конкурса.



Топ для публикации работ. Посторонние сообщения запрещены и будут удаляться. Вопросы и обсуждение в специальной теме. (кликабельно)

Система начисления баллов:

На оценку будут влиять следующие критерии, оцениваемые по 10-балльной шкале:
— Художественная ценность. Оценивается грамотность, выразительность образов и лексическое разнообразие.
— Точность выполнения обязательных требований. Оценивается соответствие работы заданной форме творчества (проза), тематике конкурса (Ваша работа должны быть о мире Фэо!) и соблюдение объема.
— Писательские навыки. Оцениваются целостность и оригинальность композиции, логика построения сюжета, внимательность к характерам героев и деталям.
— Соответствие заданию.



Шесть участников с обоих серверов будут признаны победителями. Одной работе будет присуждено первое место, две работы займут второе место, третье место получат три работы. Участники, которые получили за работу 20 и более баллов, но не вошли в число главных призеров, станут обладателями поощрительного приза.

Внимание! Если вы сменили ник или сервер до выдачи награды за конкурс, то обязательно сообщите об этом, отправив письмо на balagury@bk.ru! В случае несоответствия ника или сервера призы выданы НЕ будут.

Награды победителям:

1 место: Монета «Балагрион» 2 шт., Монета «Талант» 150 шт.
2 место: Монета «Балагрион» 2 шт., Монета «Талант» 100 шт.
3 место: Монета «Балагрион» 2 шт., Монета «Талант» 50 шт.

Поощрительный приз: Монета «Балагрион» 1 шт., Монета «Талант» 30 шт.

(кликабельно)

Когда всё это произошло? Наверное прошло 4 месяца уже, а может и больше. С чего всё началось? Хворь. Будь она неладна. А ведь начиналось всё с обычных тыкв! "Это же обычная шутка, шалость" - говорили они. "Ничего страшного не произойдёт, если мы оденем тыкву на голову.." Хорошая шутка, смеюсь уже бог знает сколько. Ещё этот Самуил куда-то делся, случилось что с ним? Не понятно. Ещё эти чётки порвались, а ведь раньше такого не было. Я почти уверен, что Бругильда и Коэшу всё это затеяли. Одно не пойму, куда смотрела Шеара? Ладно, ладно это всё потом, надо собираться, мой временный союзник опаздывает, пожалуй я выйду к нему на встречу.
Положив в сумку различные благовония и свитки, не забыв конечно о святой воде и чесноке, Монах Пимен вышел из своей башни и с тяжёлым взглядом осмотрел замок. Нахлынули воспоминания о Нораке, его отце Юросе, Лиране и всех прихожанах. Проходя по мосту мимо храма, перекрестился и пошёл дальше в порт, на встечу "другу".
Подходя к окраинам порта, можно представить, что он не такой уж и "безлюдный". "Я вас обязательно всех исцелю" пришло мне на ум. - Лейла! А ты чего вышла на улицу? Погода же не в счёт! Возвращайся в трактир, Гливенс будет искать тебя!!
И зачем я только это сейчас сказал, она ведь ничего не понимает. Наверное это я так из-за нехватки общения с живыми магмарами.
Вдруг я услышал звук битвы. Он исходил от причала. Надо скорее туда прибежать!
-Отстаньте от меня проклятые магмарские муртвецы! Какие же вы мерзкие, стали ещё хуже выглядеть !!
-Эй клерик! Ты поакуратнее там, нам же их ещё возвращать к жизни!
-Да знаю я, знаю!!
Чудом скрывшись в соседней деревне, два служителя веры устроили привал.
-Скажи мне собрат по вере, ты зачем оскорблял мой народ?
-Прости меня, я сожалею о своём поступке, но ведь ты понимаешь. Я испугался.
-В прошлый раз когда я был окружён в Виригии и был напуган, я..
-Перестань, я сделал это не специально.
-Вот вы людишки всегда так. Приходите к нам в порт, начинаете его грабить, кричите про "убогих и прислужников хаоса".
-Быть может вы к грабили наши торговые караваны?
-Дело не в грабеже, а в отношении к нам, как с другой цивилизации.
-Мы с тобой поговорить встретились или решать всеобщую проблему?
-Решать решать....
-Ты не грусти, нам остался последний компонент для свитка очищения, Некросфодель.
-Я его уже добыл в прошлый раз, давай сделаем это.
Путём различных манипуляций со свитком и ингредиентами, два "союзника" создали свиток.
-Пошли опробуем! - с загоревшимися глазами приглашающе позвал клерик.
Выловив одного местного жителя, произнеся заклинание со свитка, произошло чудо. С мертвеца стала опадать обмертвевшая кожа, проясняются магмовые жилы по всему телу. Уже бывший мертвец закричал от боли и упал. Приведя его в чувства, два служителя улыбнулись. У них всё получилось.
-Скоро все мои братья вернуться на этот мир.
-Давай скорее поспешим, нужно проверить и на моих братьях свиток! - уже развернувшись спиной проронил клерик. - Ты ведь понимаешь что даже после случившегося, ничего не изменится?
-Это не нуждается в объяснении..

Со стороны заброшенных могил несло сладковатым запахом смерти, доносились вопли мертвецов и скрип костей.Пимен устало прислонился к холодной стене склепа и сполз на пол. Он чертовски устал и хотел просто уснуть, чтобы все вокруг оказалось сном. Все вокруг казалось каким то кошмаром, который настиг в один момент и никак не получается скинуть его и проснуться. Монах вздохнул и прикрыл глаза...

Утро воскресенья выдалось необычайно тихим. Пимен проснулся в своей келье, прочитал утреннюю молитву и начал готовится к дневному служению, как вдруг понял, что вокруг слишком тихо. Нет гомона служителей, пения птиц, не доносился шума голосов порта из Вурдалии. Даже ветер, казалось, стих и все замерло. Облачившись в свою неизменную рясу, Пимен вышел во двор обители. Тишина окутала его со всех сторон, казалось, что слышно, как стучит сердце. Недоброе предчувствие кольнуло Пимена и монах решил пройти по окрестностям, выяснить, что произошло. Приближаясь к порту, он слегка замедлил шаг, боясь того, что увидит впереди. Возле пристани на волнах мерно покачивался "Мрачный Хавр", но ни одной живой души не было на нем. Возле зоны погрузки валялись ящики, ветром разносило документы.
- Неужели нападение? Мелькнула мысль в голове у монаха. Решив, что все укрылись в трактире, он поспешил туда.
Открыв дверь трактира, Пимен переступил порог и замер. На полу валялись кружки, тарелки. На столе покера были рассыпаны карты, дубинка Завурия валялась возле его излюбленного стула, из бочки за стойкой небольшой струйкой сочилось Шиз-пиво. Все как будто исчезли в одно мгновение, не успев ничего сделать.
- Нужно бежать в столицу, к воеводе. Он точно знает, что произошло.
С такими мыслями монах выскочил из трактира и стремглав бросился в столицу.
Но, приблизившись к воротам, он встретил все ту же гнетущую тишину. Стражи на воротах не было, продавцы не завлекали в свои лавки, не было слышно ругани попрошаек на площади и, самое страшное, не было Багурона на его неизменном месте, только посох валялся возле телеги. На арене не было никого, Гидвер тоже пропал бесследно, только доспехи воеводы лежали возле кровати, напоминая о нем.
Выйдя из ворот города, монах побрел в сторону Чернага, вдруг там остались уцелевшие. Надежда еще теплилась в его сердце. Проходя мимо мавзолея, он заметил движение среди могил, сердце радостно застучало и он быстрым шагом направился в сторону неожиданного соплеменника. Однако, пройдя несколько шагов, он замедлил шаг, так как увидел, что это мертвец, бессмысленно блуждающий среди могил.
- Надо обойти его, пока он меня не заметил - пробормотал монах под нос и, присев, попробовал незаметно проскочить. Обойдя скелета стороной, Пимен понял, что путь в чернаг пока отрезан и решил пройтись к Шико, проверить паладина и разжиться хоть каким то оружием. Дойдя до пристанища паладина, Пимен хотел было войти, как вдруг сзади его схватила чья то рука. Вне себя от страха монах закричал и проснулся...

Он все так же находился в склепе, вокруг которого бродила армия мертвых.
Сколько времени прошло с тех пор, как все началось? Может пара месяцев, а может и лет. Он совсем потерял счет времени.
Да, он уже не тот монах, который не мог поднять меч. Роба давно изорвалась и ее сменил на легкую кольчугу. В кладовке у Шико он нашел удобное оружие, кистень прекрасно справлялся со скелетам, круша черепа и кости, а зомби удавалось отпугнуть благословлением Аладеи (богиня не оставила верного служителя). Но каждый выход из склепа давался все с большим трудом, надежда угасала и , казалось, уже ничего нельзя исправить. Но магмарская упрямость гнала его наружу с одной целью - уничтожать нежить, то дело, в котором он преуспел за последнее время. Он уже мог не боясь выйти в открытый бой простив нескольких мертвецов, благо они были медлительны. Но, казалось, они не заканчивались. После пятой сотни упокоеных он уже перестал считать, сколько нежити удалось уложить обратно в могилы. Но она вставала снова и снова, бесконечно.
Но одна мысль не давала ему покоя - он был уверен, что можно найти способ все исправить, нужно лишь найти причину, почему все так произошло. Именно с этой мыслью он каждый день выходил из склепа и пытался найти, откуда идут мертвецы. Где главный некромант? Но сил не хватало и он возвращался в безопасное место, чтобы немного перевести дух и снова приняться за поиски. День за днем...

Мирроу восстало над бранным полем уже более часа назад , монах Пимен оглядел старые кости дряхлого скелета и с сожалением вздохнул, так как было время его расцвета, когда он мог исцелить даже войнов в таком состоянии, если же они не с гнилой душенкой были. А душенка у война гнеет, когда воин поправ все человеческое набирает свою мощь действуя вопреки кодексу доблести и чести, нападая на неподготовленных воителей на нейтральной территории. Часто они прикрывают свои "тухлые" делишки проделками противоположной рассы, уподобляясь им делают свою душу черной как смола.
Монах с сожалением вздохнул, достал лопату и приступил к погребанию старых мощей.
На противоположном берегу мелькнула белая мантия святого монаха. монах пимен поднял голову и стал в вглядываться в лицо своего коллеги, ба да это же клерик Самуил пытается залатать раны войнов.
Чионьский чернокнижник готовится нанести сокрушительный удар по территориям нашего мира и нам необходимо объеденить усилия и дать достойный отпор армии мертвых и гнилых. С этими мыслями монах Пимен бодрой походкой направился в сторону клерика Самуила.
Клерик Самуил сразу не распознал фигуру приближающегося гостя и на всякий случай потянулся к лежавшему на земле топору варвара. Кроме свитков исцеления и мощей святого Лирана у клерика Самуила небыло ничего, он решил не рисковать и на всякий случай вооружиться, пока не проймет намерения незваного гостя.
- монах Пимен: Самуил, брат неужто не признал старого брата монаха Пимена?
-клерик Самуил : О дружище, рад приветствовать. Да, старый стал прости.
сказал клерик и отбросил поднятое оружие в сторону.
-монах Пимен: С кем не бывает, после козней Чернокнижника в этом опустевшем мире с ума можно сойти , не то чтобы не узнать своего брата лекаря. Я вот давиче вспоминал о лихих временах грозного Пантеона, когда мы десятками лечили войнов даже в очень тяжелом состоянии, а сейчас сила наша поиссякла. Поднятая Чионьским чернокнижником из могил
армия зомби истребила большинство воителей, демографический кризис на носу. Что думаешь? Как можно решить этот вопрос?
-клерик Самуил : Да братишь, наш мир уникален и интересен. Только по двум причинам , первая причина :Чернокнижник лютует и правит здесь - это то что о нашем мире мало кому известно в других мирах. Вторая причина : Однорукий бандит помогает грозному чернокнижнику и используя слабость духа азарта грабит непомерно слабых на игровые процессы воинов забирая их несметные богатства. Войны обижаются на судьбу и покидают этот интересный мир, ища впечатления в других мирах.
Я знаю как исправить положение :

Необходимо разослать гонцов в другие миры и пригласчить в наш прекрасный и многомерный мир т гонцов ежедневно отправлять.
И второе, необходимо уничтожить бандита.
Правда нам пока неведом такой ритуал.
Остается только молится и уповать на волю Шеары.
Аминь

Монах Пимен очнулся в темном лесу.Оглянулся вокруг.Сознание потихоньку к нему возвращалось.
Он стал припоминать,что произошла катастрофа и мертвецы уничтожили все живое на этой земле.Он остался один.Только его сила и знания сохранили ему жизнь.
Он не знал,зачем пожаловали мертвецы сюда.И зачем нужно было уничтожать весь мир.И пока он пытался добраться до своей цитадели,все уже было кончено.Он был в лесу в этот момент и ничего сделать не мог.
Ормию возглавляла самое страшное чудище из всех мертвецов.Мария-так она себя величала. Коварная,злая особа. При жизни ненавидящая все живое.Ей был противен сам белый свет и люди,его населявшие.Она не умела радоваться,а только причиняла боль другим.И только это делало ее счастливой.Но однажды и этого ей стало мало.Задумала она погубить все живое.Но для этого ей пришлось самой умереть.Долго изучала она разные оккультные науки,эксперементировала и наконец нашла способ стать мертвецом.И стала на погибель всему человечеству.В своем новом оличье Мария была еще ужастней,чем при жизни и еще злее.Так как поняла,что ожить уже не сможет,так и останется мертвецом навсегда.И приступила она к своему коварному плану.Ходила по свету,губила людей и собирала армию на погибель всему живому.И собрала….
Когда Монах Пимен узнал о появлении этой злобной твари и ее коварных планах,он стал собирать добровольцев на защиту всего живого. И восстал живой искрящийся мир протиа нее. Но ее злоба была колоссальной. Ни что не могло ее остановить. Пимен отправился в свою цитадель, оставив отряды сдерживать натиск. Пробирался через лес. Он сильно надеялся найти нужное заклинание в своих книгах.Против такой армии было очень сложно победить.Но выхода не было.Маги все были перебиты.Мария начала с них.Она знала,что остановить ее смогут только они.Остался только Монах Пимен,единственный,кто остался с магическими навыками.Вдетстве он мечтал быть колдуном недолго и пару лет изучал эти науки.Кое ,что ему удалось постичь и теперь эти навыки пригодятся спасти мир.Но лес был огромным,а Пимен продвигался очень медленно и когда Мария нанесла смертельный удар этому миру,он находился в топях,поэтому его не зацепило.
Теперь очнувшись,он продолжил свой путь.Кто знает может еще кто нибудь выжил,но сейчас важней добраться до книг и уничтожить эту злобную тварь.Пимен точно знал,где искать это заклинание и был уверен,что оно сработает.

Клерик Самуил проснулся от тяжелого и какого-то заунывного звона. Причем звон был не таким, как если бы звонили в звонкие колокола храма Клесвы. Но очень мрачным и каким-то трагическим, и заунывным.
Очень встревожившись и, накинув на ходу свою хламиду, Клерик выбежал на улицу. И что же он там видит? Монах Пимен с немного выпученными глазами и ошалевшим лицом носится по двору Клесвы.
– Брат мой дорогой, что с тобою случилось?
– Стой, братец и мой. Ведь не до слов уже нам сейчас. Даже не могу или не готов пока еще точно сказать, но, кажется, случилось что-то одно из двух возможных событий. А именно, либо мы с тобою и с нашим городом вместе вдруг внезапно и негаданно опустились куда-то в тартарары. Либо с Фэо случилось что-то и совсем невообразимое. На улице и ни где не видно и не слышно ни единого человека. И только по улицам и по всей округе слоняются толпы внезапно откуда-то взявшихся мертвецов.
– Так. Нечего тогда об этом сейчас рассуждать. А надо немедленно придумать, что же мы будем делать.
– Оборона города? Вдвоем? Против толп мертвецом, пробужденных, я думаю, нашим не любимейшим Чионьским чернокнижником. Кто еще, кроме него, играет у нас в подобные игры с мертвецами.
– Так что же нам делать?
– Преуважаемый и наидорогущий мой Пимене. К сожалению, но мы бессильны против такой, ополчившейся на всех людей злобы. И, я вижу, единственно, что сейчас может быть еще остается нам, просто укрыться поскорее в том моем храме. И молится богам или богу, или и самой жизни об избавлении всего мира Фэо от приключившейся с нами напасти.
И так они вместе немедля и поступили. И как только они закрыли за собою дверь храма, как шаркающие шаги послышались на пороге. И гулкий и протяжный вой раздался где-то прямо ну совсем, совсем близко. И кто-то очень мрачный и хриплый как будто прямо в самую, только что закрытую ими дверь, прерывисто задышал. И раздался голос.
– О, мой бог мертвых и проклятых. Наконец-то твоя власть распространилась уже почти по всему миру Фэо. И вот, как покланялись мы раньше на твоем замечательном и божественном Алтаре Тьмы. Так скоро все будут покланяться тебе уже повсюду. И вот этот храм, тоже скоро превратим мы в место для поклонения тебе. Но что это? Почему я не могу не то, чтобы открыть эту его дверь. Но я не могу даже и просто прикоснуться к ней своею рукою?
И тогда упали перед алтарем немедленно и клерик Самуил с монахом Пименом тоже, в свою очередь, взмолились.
– О, всемилостивая Аладея, так что же такое случилось вдруг со всем нашим миром. Не оставь же нас свою милостивою жизненною рукою, и прогони полчища мира мертвых обратно в землю. И верни жизнь на просторы всего мира Фэо. Ибо, если не Ты и не силы жизни, то что только и сможет победить все эти полчища мертвых.
Так и что же, может быть кто-нибудь спросит тут и нас произошло дальше? А ничего. Но зазвонил колокол старинного Клесвинского, куда наш Самуил заехал ненадолго к своему старому другу, храма. И клерик Самуил вздрогнул на своей, сбуровленной за ночь, постели и просто проснулся.

«…Ложился на поля туман,
Мигрирующих зорбов караван
Тянулся к югу: приближалась
Для Фэо мрачная пора;
Стоял ноябрь уж у двора…»
Монах Пимен отложил перо и стал ждать, когда чернила высохнут.
Сочинение стихов для него было той мирной тихой радостью, за которую не нужно каяться и изнурять себя искупительными аскезами. А радости необходимы, когда душа так близка к тому, чтоб впасть в грех уныния, а разум находится во власти мрачных дум.
Ноябрь же не просто «стоял у двора» - он уже вовсю вступил в свои права, завывал ледяными ветрами, срывая с деревьев их пожухшие ветхие одеяния, метя по камням мостовых в опустевших городах, заставляя зверей забиваться в норы и укрытия...
Одна лишь нежить, утратившая способность ощущать что-либо, властвовала повсюду безраздельно. Дряхлые истлевшие скелеты, волочившие за собой свое ржавое оружие, отвратительные зомби, мерзкие упыри - всем им было плевать с высокой башни и на пронизывающий ветер, и на непогоду. Они лишь искали живое, чтобы отнять жизнь и пополнить свои ряды.
Искали – и не находили.
Пимен вздохнул и снова взглянул на написанные им вереницы знаков, размышляя, стоит ли остановиться на этом или прибавить к сказанному в стихе что-то еще. Однако на ум шли лишь слова из печальной песни гусляра Сугора, о том, как хочется достать чернил и плакать.
А ведь именно необходимость достать еще чернил заставила монаха не так давно покинуть свою тихую обитель и отправиться в ближайшее селение – где его и ждало страшное открытие, что кроме него в округе не осталось ни души! Одни лишь мертвецы, восставшие из могил, рыскали повсюду, бесстрастные и неутомимые. Лишь чудом немолодому магмару удалось спастись от них и вернуться под защиту надежных стен.
Конечно, это озадачило и встревожило его и, тщательно подготовившись, он отправился на новую вылазку, во время которой продолжал поиски кого-либо из знакомых ему магмаров или просто живых жителей окрестных земель.
Но тщетно!
Лишь отвратительные мертвецы, да дикие звери встречались ему на пути.
Невольно приходили на ум мысли о том, что может быть он чем-то прогневал высшие силы и теперь они ему в смирение послали испытание суровее прежних. Ведь как монаху выполнять миссию по спасению грешных и наставлению заблудших на путь истинный, когда кругом одни лишь мертвые тела, лишенные духа?
Право, ведь не зомби же ему наставлять на путь праведный, проповедуя «не убий» и «не возжелай мозг ближнего»! Хотя в трудах по нежитеведению мудрецы Огрия и Хаира сходились на том, что определенная работа неугасших еще чувств у восставших мертвецов имеется – например, зомби способны наслаждаться каким-либо зрелищем, особенно если это свежее мясо или сочные мозги. Но Пимену от этого было не легче: попробуй донеси до такой паствы что-то доброе и разумное, когда у тех одна еда на уме, и в роли этой еды их духовный пастырь!
Однако он не был бы собой, если бы не попытался докопаться до причины этого необъяснимого и зловещего явления.
Кропотливо часами он изучал все доступные книжные труды, ища зацепки или подсказки, которые могут стать ключом к разгадке происходящего. Продолжая свои вылазки наружу, он заметил, что у нашествия голодных мертвецов есть как-бы волны и бывают наплывы, когда от тех просто не протолкнуться и кругом слышны их стенания и скрежет зубов, а затем начинаются спады, когда их становится в разы меньше.
Что-то искусственное и рукотворное угадывалось в этом чередовании нашествий волн нежити. А значит, за этим определенно кто-то стоял – и оставалось лишь вычислить, кто это мог быть, а затем отправиться и призвать его к ответу за то, что бессовестно потревожил покой умерших!
Монах Пимен вздохнул и отвлекся от листа со стихами, оглянувшись в угол своей кельи, где висел мудреный доспех, увесистые заговоренные четки и ощетинившееся шипами боевое кадило – безмолвные свидетели того, что даже самый мирный и устремленный к горним материям магмар является также по крови бесстрашным воином. Оружие и латы терпеливо ждали своего часа, когда монах наконец закончит свои изыскания и отправится «исповедовать» виноватого в нашествии мертвецов за все его грехи скопом.
Его труды и изыскания не были напрасны - и летописи, и различные исторические заметки путешественников, которые Пимену удалось найти с таким трудом, исподволь упоминали о некоем чернокнижнике, по воле которого разверзались могилы и скверна захватывала окрестные земли, наводя ужас на все живое.
Нужно было подготовиться к новой вылазке.
Но сперва оставить собственные заметки обо всех этих странных событиях, на тот случай если жители все-таки возвратятся обратно тем же волшебным образом, что и исчезли.
Пимен обмакнул перо в чернила и уже на новом листе вывел:
«Еще одно, последнее сказанье -
И летопись окончена моя,
Исполнен долг, завещанный призваньем
Мне грешному. Поведать, не тая,
О мира Фэо сумрачных часах
Собрался Пимен – боевой монах…»

«Небо затянуто тучами от края до края. И так – уже который день! Ни искорки света, ни единого проблеска Мирроу! Этот бесконечный полумрак всё больше сводит с ума. Высшие силы, ну есть же на этом проклятущем материке хоть кто-нибудь живой… кроме меня?»
Нужно сказать, что с некоторых пор монах начал испытывать определённые сомнения в том, что он сам – живой. Подтвердить или опровергнуть это утверждение было просто некому. Лишь тот факт, что зомби, умертвия и упыри без раздумий атаковали его при встрече, заставляло верить, что Пимен – всё ещё магмар из плоти и лавы, а не один из неупокоенных воинов несметной армии, призванной под знамёна Чионьским чернокнижником.
«И воздух какой-то неживой. Ни ветерка, ни дуновения! Так ведь просто не бывает. Без ветра любая местность рано или поздно превратится в пустыню. Да и дождя тоже – нет…»
Пимен уже не мог сказать точно, сколько дней прошло, но за всё время, минувшее с начала вторжения, погода не менялась ни разу: плотный облачный фронт, задерживающий большую часть света, но так и не проронивший, несмотря на грозную тёмно-серую окраску, ни капельки влаги.
«Да я бы на край света сбежал, лишь бы найти родственную душу! Хоть кого-то, с кем можно поговорить, просто – поговорить…»
Пимен вспомнил, как, петляя по подземным туннелям, бежал прочь от разрушенного почти до основания монастыря. Тогда ему казалось, что мир рухнул, низвергнулся в пропасть! Что может быть хуже огромного, в несколько раз больше тех тварей, что встречались на Хаире прежде, Костяного дракона, который ударами когтистых лап и шипастого хвоста крушит Обитель Добродетели?
Но оказалось, что он ошибался. Хуже всё-таки бывает.
Дартронг встретил его гробовым молчанием. В городе не было своего монастыря, его улицам не был знаком переливчатый колокольный звон, но здесь всегда хватало других звуков. Рёв тягловых зорбов, звонкий детский смех, хлопанье дверей и окон, многоголосый гул разговоров обыкновенно сливались в единую сеть, постоянно присутствуя где-то на грани восприятия. К неумолчному шуму привыкаешь, и воспринимаешь скорее как фон, нежели отдельные звуки. Когда же ничего этого нет, тишина просто оглушает! Тогда он ещё не понимал, в чём дело, но из-за отсутствия ветра в городе не слышно было ни скрипа, ни шороха. И вот тут-то Пимену и стало по-настоящему жутко. Нет, магмарская столица не была разрушена – в целости сохранилась и широкая крепостная стена, и все дома, которые он мог охватить взглядом. Но город опустел – в одночасье, внезапно и жутко, и не у кого было просить помощи и совета, как монах собирался изначально.
Потом были долгие, просто бесконечные скитания по материку, и всё меньше с каждым днём оставалось в его сердце надежды. Он бежал из Дартронга, бежал от беспредельной тишины и пустоты, но той же самой пустотой и тишиной встречали его все окрестные посёлки. Но то, что разрушало порой эту гнетущую тишину, было хуже её самой. Зомби, упыри, костяные гончие слонялись по окрестностям на первый взгляд бесцельно и бессистемно, но вся апатия мертвецов мгновенно улетучивалась, стоило им заметить живого магмара. Неупокоенное воинство атаковало – бесхитростно, в лоб, так что каждый раз он с лёгкостью отбивал все атаки. Но удовлетворения эти победы не приносили. Пимен почти жалел, что его рефлексы при виде нежити срабатывают настолько безупречно, не позволяя сдаться и пропустить удар – это многое упростило бы. Пару раз ему встречались одичалые псы – живые, но настолько озлобленные, что атаковали с яростью и силой нежити. С тоской вспоминая своего питомца, приручённого пса-демона, оставшегося в разрушенном монастыре, Пимен отбивался от обезумевших тварей, не желая их убивать, но в конце концов с остервенением рычащие и норовящие укусить звери вынуждали его наносить смертельный удар. Монах любил жизнь во всех её проявлениях, но не был готов отдать свою собственную на откуп совершенно безумным существам, не ведающим страха, утратившим все другие чувства, кроме слепой ненависти ко всему живому.
«Почему я до сих пор борюсь? Что я хочу найти? В этом мире не осталось надежды. Я – единственный выживший, все остальные, похоже, стали частью воинства Чернокнижника. Но почему я не присоединился к его неживой армии?..»
В голове плыл туман, усталость накатывала неподъёмными валами, и размышлять было тяжело, но ответ всё-таки нашёлся. Пимен знал этот ответ с самого начала, но только сейчас облёк в конкретные слова:
«Меня защищает моя вера! Я с отрочества посвятил себя монашескому служению, и следовал своему призванию, ни разу не задумавшись о правильности сделанного выбора и не свернув с дороги! Вот почему заклятию Чернокнижника не удалось обратить меня в кровожадную нежить. И вот зачем ему потребовалось разрушать монастырь – ведь если не все, то многие монахи обладают подобной же защитой. Из Будримского монастыря, похоже, уцелел лишь я. Но, может быть, мне стоит поискать соратников среди послушников и служителей Уиргорда? Не время вспоминать былые обиды! Какая к Харвадусу разница – человек, магмар? Главное – живое, разумное существо!»
Приняв решение, не отступают, так что Пимен, уже не колеблясь, размашистым шагом зашагал по направлению к Вурдалии.

Спустя половину дня он добрался до магмарского морского порта, в надежде найти здесь парусную лодку и уплыть на ней в Виригию, совершенно забыв о том, что без ветра это совершенно невозможно. Как, собственно, и без хорошей, крепкой лодки. Да, в гавани не нашлось ни единого корабля – лишь груды щепок на берегу и одинокие доски, без движения зависшие в солёной воде без намёка на волны, указывали на то, что до недавнего времени они тут всё-таки были. Кто-то очень постарался максимально затруднить монаху задачу покинуть неприветливый хаирский берег!
Пимену всё-таки удалось найти утлые рыбацкие лодчонки, но идея пересечь на одной из них необъятный водный простор показалась слишком смелой даже для того отчаянного положения, в котором он сейчас находился. За последние несколько суток монах потратил столько сил на постоянные скитания и кровавые стычки с нежитью, что их просто не осталось на необходимую для этого многочасовую (если не многодневную!) греблю.
И тут произошло нечто такое, что заставило Пимена мгновенно взбодриться и отбросить панику. Хотя мысль о том, что он на верном пути и Шеара в благодарность осенила его своим благословением, пришла одновременно с опасением, что безумие оказалось сильнее тренированной силы воли и всё-таки овладело его разумом. А что ещё он мог подумать?
Из неподвижной воды медленно поднялась изумрудная голова гигантского водяного дракона. Кажется, такие зовутся геланфами, но Пимен никогда не слышал, чтобы эти существа встречались так близко от обжитых людьми и магмарами мест. Но кто сказал, что монах был не рад неожиданной встрече! Тем более что встреча эта, кажется, не сулила ему скорого боя – в отличие от всех предыдущих, случившихся с ним в эти дни. От геланфа веяло спокойствием, и во взгляде не было ставшего привычным бешенства.
Пимен, не отрываясь, смотрел водяному дракону в глаза, а потом встал и, словно заворожённый, пошёл ему навстречу. Не понимая, зачем делает это, но не сомневаясь – всё идёт так, как надо, он коснулся сверкающей изумрудной чешуи. Неподвижность геланфа тут же исчезла – тот извернулся и скользнул обратно в глубину, уже через секунду вынырнув вновь. Его мощный хвост вспенил воду, и над поверхностью показалась спина существа, оказавшаяся неожиданно широкой. Пимен подумал даже, что вполне уместится у водяного дракона на спине! И пусть это было уже чистейшим безумием, он не рассуждал и не колебался – просто шагнул, занимая облюбованное место. И, словно только того и ожидая, геланф, тихо и мелодично фыркнув, заскользил по неподвижной глади воды, всё больше удаляясь от неприветливого берега.

В воздухе кружили маленькие узорные снежинки – всё больше и больше. Воздух, колкий, холодный, с трудом проталкивался в лёгкие, и глаза всё сложнее было держать открытыми – ресницы заиндевели и своим заметно увеличившимся весом тянули веки вниз. Он так замёрз, что уже не было сил двигаться, а морской змей, как и все прошедшие часы, стремительно резал гибким чешуйчатым телом тёмные морские воды.
Пимен не заметил, когда мир вокруг него ожил, пришёл в движение и закружил вокруг геланфа и его всадника бойкие воздушные вихри. Миниатюрные волны заплескались в бока изумрудного чешуйчатого змея, дробясь на отдельные капли, и эти ледяные брызги периодически осыпались дождём на не прикрытые тканью пальцы, которыми он цеплялся на спинной гребень морского существа. Вздрогнув, словно придя в себя от кошмарного сна, Пимен огляделся – и с изумлением заметил впереди, прямо по курсу, покрытый снежным «одеялом» берег. Более того – там, куда мчал его по волнам геланф, маячило тёмное пятнышко – похоже, дом, только крохотный, куда меньше магмарских жилищ. Но – обитаемый! Пимен отчётливо видел сизую струйку дымка, взлетающую в густо-серое хмурое вечернее небо.

– …вот так я здесь и очутился, – закончил своё невесёлое повествование Пимен, плотнее кутаясь в одеяло и грея ладони на чашке с горячим травяным отваром. Может, и удастся избежать простуды от длительного переохлаждения. Зато теперь он не один! Мысль об этом грела сильнее, чем целая дюжина одеял. – Что делать-то теперь будем?
Рассказ своего товарища по несчастью он успел уже выслушать. Когда Пимен добрался-таки до одинокой, затерянной в снегах хижины, он едва на ногах стоял и практически не мог говорить. Однако на это вполне способен был встретивший его у самого порога Самуил. Главу одной из крупнейших религиозных общин Фэо, настоятеля Уирголдского монастыря никогда нельзя было назвать общительным, однако тишина и одиночество последних дней явно не прошли для него даром – такого количества слов он, на памяти Пимена, никогда ещё не произносил!
Зря, ох зря стремился монах на Огрий! Ситуация на человеческом материке была ещё хуже, чем на магмарском. Поблизости от вулканических рек и озёр хотя бы температура держалась приемлемая, в той же местности, где обитал прежде Самуил, в течение нескольких дней угнездилась зимняя стужа – без ветра, без снега, но с пронизывающим просто до костей холодом. Наводнившую все доступные земли нежить, понятное дело, это ничуть не смущало, а вот людей и прочих обитателей Огрия такое кардинальное изменение климата застало врасплох. Выживших соплеменников, впрочем, Самуил так и не встретил. Поскитавшись немного по окрестным посёлкам, опустевшим, безжизненным, в какой-то момент он принял странное и даже парадоксальное решение – отправиться на север, к Берегу Снежного Эха. Как будто мало ему было усиливающегося с каждым часом мороза! Но словно кто-то невидимый подсказал ему правильный маршрут, и Самуил не решился пренебречь этим советом. Воспользовавшись свитком портала, он переместился в крохотное селение, откуда открывалась прямая дорога по морю к далёким ледяным землям. И они, вопреки всякой логике, встретили его жизнью!
Зимы на далёких островах славились своей суровостью, и не так много было в Фэо существ, способных нормально переносить экстремально низкие температуры. Благоденствовали здесь лишь медведи и отдельные кланы йети – существа, сплошь покрытые густой тёплой шерстью. Йети Самуилу пока не встречались, но вот белошкурых берлингов он наблюдал за эти дни в достатке. Они были совершенно нормальными – любопытными и в меру агрессивными. Во всяком случае, человека не атаковали – кроме единственной медведицы, излишне ревностно оберегающей своего совсем ещё юного детёныша. Но даже эта защитница в конце концов отступила – пусть яростно рыча и постоянно оглядываясь, но явно отказавшись от изначального намерения непременно устранить своего противника. Не чета обезумевшим монстрам на обоих материках! Да и геланфы, похоже, от губительного заклятия Чернокнижника ничуть не пострадали. Потому что жили далеко от эпицентра применения заклинания? Ответа на этот вопрос Самуил не знал, хотя это казалось вполне логичным. Правда, совсем не объясняло удивительно осознанное поведение морского змея, доставившего Пимена прямиком к убежищу клерика на Берегу Ледяного Эха!
– Я думаю, нам стоит искать ближайшее поселение йети, – отвечая на вопрос Пимена, внёс предложение Самуил. – Мне не приходилось общаться с ними лично, но я слышал, что эта раса разумна. Во всяком случае, с шаманами и ведуньями однозначно можно договориться.
– Если, конечно, хоть кто-нибудь из них выжил, – сразу же помрачнел монах, в красках вспоминая опустевший Хаир.
– Я совершенно уверен, что мы найдём местные племена в добром здравии, – твёрдо произнёс Самуил, и Пимен понял: таким способом, своей демонстрацией уверенности, которой на самом деле не ощущал, товарищ по несчастью стремится подбодрить его. И монах улыбнулся в ответ уголками губ:
– Значит, завтра мы отправимся на их поиски.

Чанхарра, знахарка племени йети, к хижине которой дозорные проводили человека и магмара, заметно приободрилась, увидев на своём пороге чужаков. Она явно ждала их, и даже обошлась без предисловий, сразу перейдя к главному. У женщины-йети оказался очень странный голос – низкий и глубокий, одновременно рычащий и мурчащий, словно у огромной кошки. Она хорошо понимала своих собеседников, но вот Пимен и Самуил с трудом воспринимали её речь, совместно переводя короткие рубленные фразы Вестницы духов в осмысленный рассказ:
– Страшное заклятье пало на земли мира. Это не божественная немилость, а недосмотр богов, не уследивших за слишком амбициозным смертным. Но Чернокнижник уже и сам понял, что натворил. Он истребил сразу две разумные расы, чего и добивался, но выпущенное им на свободу заклятие разрушает землю, делает её совершенно непригодной для жизни. Чернокнижник просто не сможет взять свой собственный трофей, ведь опустевшая, лишённая энергии земля убьёт его точно так же, как и любое иное существо. Всего два дня до точки невозврата, когда уже поздно будет что-то менять – так поведали мне духи. Вот почему я «позвала» вас…
– Позвала? – Пимен и Самуил переглянулись, но тут же кивнули друг другу, сделав правильные выводы.
– Да, «позвала», – спокойно подтвердила Чанхарра. – Человек услышал мой Зов и пришёл на него. С магмаром же… сложнее. Ты почти утратил свою веру, – её палец с длинным кривым когтем ткнул Пимена в грудь. – Тёмные, злые мысли. Ты им почти поддался, но красота и грация Каэны заставила тебя отвлечься от процесса саморазрушения и тоже ответить на Зов.
– Морской дракон! – удивлённо воскликнул монах. – Так он твой?
– Да, он мой. Мой Проводник. Каэна, – подтвердила Чанхарра, и в её рычащем голосе скользнули нотки нежности. – Каждому Вестнику нужен Проводник, ведь своей силы не всегда достаточно для вызова духов. Чтобы не было риска, нужна чужая сила, но забирать, ничего не отдавая взамен, противно законам природы. Проводник делится со мной силой, я делюсь с ним разумом. Каэна – не просто зверь, хоть и выглядит, как обычный морской монстр.
– Да, я заметил, – не удержался от улыбки Пимен.
– Улыбаешься. Значит, надежда есть! – удовлетворённо рыкнула женщина-йети.
– Надежда для… нас? – осторожно уточнил Самуил.
– Надежда для этого мира, – серьёзно ответила Чанхарра.
Пимен и Самуил вновь переглянулись – словно близнецы, с рождения привыкшие принимать решения вместе. И когда успели так духовно сродниться? Сейчас они понимали друг друга без слов.
Да, безусловно, они любили свой мир. Пусть даже мир этот был суматошным, не всегда благосклонным к жителям, пусть в нём кипели распри и непрекращающаяся вражда двух преобладающих над всеми прочими в численности рас! Совершенно ненужная, на взгляд монаха и клерика, вражда – они-то друг с другом отлично ладили, так почему бы и другим людям и магмарам не прийти к идее мирного сосуществования?
«Теперь уже и не придут…»
Прежнего мира больше нет: разрушен и растоптан ордами упырей и зомби, проморожен до основания иномирным холодом, практически опустошён. Какая для него в такой ситуации может быть надежда?
Все свои сомнения Самуил, решив принять на себя роль переговорщика, кратко изложил Вестнице духов. Последняя фраза вырвалась у него с криком – настолько ярко представил он себе всё творящее сейчас с родным и привычным миром:
– Так о какой надежде ты нам сейчас говоришь?!
Чанхарра на повышенный тон собеседника не отреагировала, лишь сказала тихо-тихо:
– О надежде… для нашего общего мира, человек.
Это его отрезвило. Уже гораздо спокойнее Самуил попросил собеседницу продолжать.
– Мы призовём на помощь богов, – спокойно, как о чём-то само собой разумеющемся, сообщила Чанхарра. – В их власти повернуть вспять время.
– Да, но заботят ли проблемы нашего мира богов? – произнёс Самуил с горечью в голосе. – По твоим же словам, именно они виноваты в стремительно нарастающем упадке! Не уследили за коварным человеком-чернокнижником, не пресекли вовремя его коварные планы. Если Фэо им небезразличен, почему тогда высшие существа молчат, продолжая безучастно взирать на гибель доверившегося им мира?
– Потому что не могут вмешаться – без призыва и молитвы, – вновь без раздумий ответила Чанхарра. – Вспомни, как было прежде! Каждому из богов был установлен алтарь, и на эти алтари регулярно возносились щедрые дары. У Высших было право на вмешательство, потому что живые существа в них верили. Сейчас же…
– … в мире не осталось тех, кто продолжал бы верить и возлагать на алтари подношения, – подхватил мысль собеседницы Самуил.
– Но ведь есть же мы? Сколько раз за эти дни я вспоминал и звал их! – горячо возразил Пимен.
– Вспоминать и звать – недостаточно. Нужно верить! – Чанхарра окинула человека и магмара задумчивым взглядом и добавила, – нас мало, но… должно получиться! Если сделаем всё по правилам. И искренне – слышите? Искренне! – захотим предотвратить грядущую катастрофу!

В поселении йети был свой жертвенный алтарь – Вестница духов нередко обращалась к астральным сущностям мира за подсказкой, и порой помощь духов требовала принесённой жертвы. Богов же северные жители никогда особо не чтили. Даров, во всяком случае, им не возлагали, да и в сложных жизненных ситуациях уповали на собственную смелость, ловкость, смекалку или боевую удаль, а не на помощь небожителей. В этом далёком краю было слишком холодно для рептилий, и братья-драконы Эрифариус и Стриагорн никогда не удостаивали Берег Снежного Эха своим визитом. А значит, и Шеару, путешествующую преимущественно на их спинах, йети знали лишь по рассказам людей и магмаров. Да только редко бывали у мохнатого народа гости, и далеко не каждый из них готов был делиться новостями с материка!
Впрочем, Чанхарре, духовному лидеру йети, верования соседей по миру были хорошо известны. Она знала не только Шеару, Эрифариуса и Стриагорна, но и других облачённых властью Высших: Аладею, Нимфею, Сильфею и даже мрачного, но как-то уживающегося со всеми прочими Бога Мёртвых и проклятых. Она знала, какие дары положены каждому божеству и с какой просьбой к каждому из них можно в обычное время обратиться. Хотя, безусловно, нынешняя ситуация выходила далеко за грань того, что принято считать «обычным»!
– На самом деле богам не нужны материальные дары, – негромко говорила Чанхарра, расставляя на алтаре свечи. – Не нужны и кровавые жертвы. Даже тому, кто скрыл от смертных своё имя, вовсе не требуются чужие смерти…
Крупицы пыли Драконовой крови, щёпотью пролившиеся на острые язычки огня, мгновенно вспыхнули и истлели – словно не каменная пыль, а обрывки старого пергаментного листа упали в жадные объятия пламени. За пылью последовали хрупкие стебельки повей-травы, цветы вкусноцвета и жар-цвета. Воздух вокруг всё больше густел, дым завивался тёмно-серыми кольцами, и, закрыв глаза, можно было легко представить себя в алхимической лаборатории.
– …но кровь – нужна, – не отрываясь от вдумчивого и неторопливого действа, продолжала свой негромкий рассказ Чанхарра, – кровь тех, кто взывает к богам, прося поддержки и помощи. Без вас, без вашего слова, вашей веры и вашей крови призыв невозможен. Поэтому так важно было собрать в одном месте человека и магмара – и не в виде непримиримых врагов, а в качестве союзников, а лучше – друзей. Чем больше духовное единство, тем сильнее получится призыв. И тем больше влияния получат боги, откликнувшиеся на ваш зов…
Пыль снова полилась на алтарь – густой струёй, покрывшей плотным слоем обширный участок. Вестница духов тут же принялась выводить на нём какой-то сложный, незнакомый ни Самуилу, ни Пимену иероглиф. Что она делает? Проводимый ритуал ничем не напоминал человеческую (да и магмарскую тоже!) магию. Шаманство, которое (на взгляд выходцев с Хаира и Огрия) скорее рассердит богов, чем придаст им сил на выправление ситуации!
В тот момент, когда Чанхарра шагнула в направлении гостей, призывно протягивая когтистую ладонь, а второй сжимая обсидиановый ритуальный нож, Самуил неожиданно заколебался. Человек отступил на шаг, поднимая в предостерегающем жесте руку:
– Погоди…
Он ожидал, что йети возразит, поторопит его, но она послушно застыла, не произнося ни слова.
– Чанхарра, как мы можем тебе верить? – Он оглянулся на Пимена, ища у того поддержки, и во взгляде товарища прочёл полное одобрение своих слов. Монах тоже не был уверен, что они поступают правильно. – Ты предлагаешь поделиться с тобой кровью, но откуда я знаю, на что действительно направлено твоё колдовство?
– Да, вы не можете знать, говорю ли я вам правду, – согласилась Вестница духов. – Но вопрос сейчас не во мне, а в вас. Вы видели мёртвую землю, обращённых в зомби соплеменников, одичалых животных. Если вы считаете, что моё вмешательство может нанести вам или вашей родине больший вред, что уже причинило заклятие Чернокнижника – что ж, вы вправе отказаться, и я не стану настаивать. Несмотря на все приложенные усилия, потребовавшиеся, чтобы привести вас ко мне – не стану! Призыв к богам не сработает, если взывающий на самом деле не собирается никого звать. Если ваши мысли будут направлены на недоверие к одному из участников ритуала, ничего не получится, как бы я ни старалась. Загляни в своё сердце, человек. Прислушайся к своему внутреннему гласу, магмар. Вы готовы довериться мне?
На этот раз первым на слова Вестницы среагировал Пимен. Он крепко сжал на мгновение плечо Самуила, ободряя… да, действительно ободряя того, кто по праву рождения считался ему врагом, но за недолгое проведённое вместе время стал товарищем… и даже другом. Это условие, поставленное Говорящей с духами, совершенно точно выполнено, магмар и человек не просто действуют сообща – они действительно доверяют друг другу. Если всё озвученное Чанхаррой – правда, воззвание к богам непременно увенчается успехом!
Если всё озвученное – правда…
Но подходящее ли сейчас время, чтобы колебаться?
Уцепившись, словно за спасательный круг, за эту мимолётную мысль, Пимен решительно шагнул вперёд, навстречу женщине-йети.
– Я готов довериться тебе, Чанхарра. Если существует хотя бы крошечная вероятность того, что мой родной Хаир ещё можно спасти, я попробую… нет, я сделаю это во что бы то ни стало!
Вестница духов одобрительно улыбнулась магмару, поудобнее перехватывая когтистой рукой нож.

Послесловие.
Предутреннее зарево разгоралось всё сильнее, добавляя небесному своду охряных, оранжевых, багряных тонов. Удивительно красивое зрелище! И не такое уж частое – даже Шеара невольно залюбовалась им, с удовольствием приветствуя восход Мирроу.
– Устала день за днём видеть этот единообразный облачный полог! – сообщила она лежащему рядом на камнях Стриагорну.
– Сколько слов было сказано о невозможности божественного вмешательства. Похоже, ты сама себе успела поверить, – флегматично хмыкнул дракон. – А что, если обряд не успел бы состояться к назначенному тобой сроку? Если смертные испугались бы личного участия, если отказались бы поделиться своей кровью?
– Я посчитала бы, что они не заслуживают такого замечательного мира, и создала бы вместо людей и магмаров совсем другие расы, – не задумываясь, ответила Шеара.
Стриагорн даже не понял, шутит она, или напротив, говорит предельно серьёзно.
– Но тогда это был бы уже совсем другой мир, – только и сказал он.

Когда Чернокнижник вышел из тени и призвал на земли Фэо орды нежити, Шеара решила не дожидаться ответных действий людей и магмаров, сама вмешавшись в происходящее. Вот только… совсем не так, как все от неё ожидали. Она перехватила и усилила действие тёмного заклятья, опустошая земли своего собственного мира, и лишь двоим смертным позволила уцелеть в произошедшем катаклизме. Перевоплотившись в знахарку племени йети, она встретилась с избранными, объявив им условия спасения привычного мира, и, заручившись их доверием и поддержкой, провела обряд воззвания к богам. После чего, отвечая на свой же собственный (по сути) призыв, вдохнула в земли Фэо жизнь, а точнее – вернула к изначальной точке, от которой нить судьбы направила мир к катастрофе. Люди и магмары теперь уже не вспомнят, что творилось на Хаире и Огрии на протяжении нескольких долгих дней, и даже не поймут, насколько близки были обе расы к окончательной и бесповоротной гибели…
Все, кроме двоих непосредственных участников.
Интересно, задумаются ли Пимен и Самуил – теперь, когда всё уже позади, а жизнь вернулась к привычному своему ходу – откуда у скромной знахарки Чанхарры взялась сила на глобальное переустройство мира? И откуда у неё необходимые знания? Обряды йети просты, а скорее даже примитивны, а сама эта раса даже не отнесена официально к разумным. Если человек и магмар решат встретиться с Вестницей духов сейчас, после всего произошедшего, их ждёт сильное разочарование! Да и Каэну им не дано уже увидеть, как бы сильно они того не хотели. Стриагорн категорически отказался когда-либо в дальнейшем перевоплощаться в лишённое крыльев существо!
«Впрочем», решила про себя Шеара, «если Пимен или Самуил начнут что-то подозревать – я поговорю с ними. И даже сама всё объясню. В конце-концов, именно их отвага, их решительность и вера убедили меня в том, что люди и магмары действительно достойны созданного дли них мира…»

…Последний враг пал от удара тяжёлого меча. То был зловещий Гунгл, изгнанник, поражённый страшной чумой, что опустошила материки Хаир и Огрия. Полуразложившийся Гунгл ещё дёргался в предсмертных конвульсиях на земле перед последним ударом, что отсёк ему голову…
Клерик Самуил никогда не принимал участия в сражениях, не имел боевого опыта. Но он был не плохим фехтовальщиком. Сам Воевода Дамариус обучал его. А искусство рукопашного боя Самуила было просто на высоте. Однажды он даже победил в рукопашном турнире, что проходил в трактире «У Мери». Но скромность и миролюбивость его были выше воинских искусств. Клерик не стремился лишить какое-либо существо жизни. Посему он выбрал путь лекаря. Но настали тёмные времена. И судьба вложила в его руки оружие.
…В глазах Самуила читался ужас и отчаянье. Он с содроганием смотрел на обезглавленные тела собратьев по оружию. И если его взгляд падал на голову человека, он тут же отводил его. Лица этих воинов вызывали неподдельный ужас. Гримасы боли, ненависти и жутких улыбок застыли на них. Безумие истиной формы. Картина, которую он не пожелал бы увидеть ни одному Магмару или самому заклятому врагу. Долгая битва длиною в несколько дней, вымотала его. Всё это время клерик пробирался сквозь полчища живых мертвецов к логову создания, которое могло помочь в борьбе с этой напастью. К убежищу Великого Дракона Эрифариуса. И только короткие передышки перед очередной волной живых мертвецов, богатые запасы эликсиров и владение исцеляющей магией помогали ему выстоять. И вот, спустя семь дней, он почти у цели…
В былые времена Самуил пускался в паломничество по всему свету. В своих странствиях он исцелял больных, исцелял травмы, помогал тем, кому нужна была его помощь. И зачастую он делал это бескорыстно. Он помогал обрести покой тем, кто уходил в иной мир. Просвещал людей, обучая их тому, что знал сам. И собирал знания со всех уголков ФЭО. Странствующего монаха заносило в самые далёкие уголки мира. Он встречал различных существ, невиданных зверей. Одним из первых встретил Маудинов и Зорлогов. Видел чудеса ФЭО во всей красе. Конечно же, ему встречались на пути ожившие мертвецы. Нежить всех мастей и порядков.
Но то, что он встречал последние несколько дней. Это была совершенно другая форма нежити. Агрессивная, полуразумная, жаждущая разорвать в клочья всё живое на своём пути, либо же обратить в себе подобных созданий! И если обычная нежить, в привычном для Самуила понимании, была наделена силой, исходящей от бога мёртвых и проклятых. То существа, поражённые неизвестной чумой, имели прежние свойства и способности, замысловато извращённые какой-то немыслимой силой:
Патрульные и Маги О’Дельвайса при жизни были могучими воинами. Но болезнь сделала из них воистину чудовищных существ. Их глаза светились красным цветом, если это можно было назвать глазами. Казалось, что доспехи и одеяния срослись с телами, когда-то великих воинов. А открытые части плоти покрывали гнойники и язвы. Эти, уже монстры, источали ауру безумного гнева. А заклинания, что они колдовали взмахом рук, являли собой смерть и разложение воплоти. Клерик видел как Легендарная Броня «Непреклонного Равновесия» покрылась коррозией, а потом и вовсе рассыпалась как трухлявый пень, под воздействием этой магии. А воин, что принял удар такого заклинания на себя. Изгнил вслед за доспехом, разлагаясь с невероятной скоростью до костей. И после, скелет, погибшего такой ужасной смертью, восставал окутанный ореолом красного свечения.
Леди Корделия! Её, Самуил узнал лишь по одеянию, а точнее по тому, что от него осталось. Её прежде прекрасные глаза как будто вытекли из глазниц, оставив на своём месте зияющие темнотой отверстия. Кожа её была бледно-серого цвета, а вены выступали чёрными пульсирующими нитями паутин. Плоть на её кистях была то ли обглодана, то ли разложилась от болезни. А пальцы были увенчаны неестественно длинными ногтями с кончиков оных, капала серо-чёрная слизь. Ко всему вышеперечисленному, вокруг, когда-то прекрасной дамы, роились призрачные существа, создавая почти не видимый вихрь, уничтожающий всё, до чего дотрагивался. Не оставалось сомнений в том, что чума извращала магические и духовные силы заражённых ею живых созданий.
И конечно же, эти восставшие мертвецы! И откуда только они взялись? Эти полусгнившие человеческие тела, источающие зловоние на десятки метров вокруг себя, слонялись тут и там, по всей обозримой округе.
Вступать в прямое противостояние с этими созданиями Самуил не решился. Он обдумал ситуацию и принял решение добраться до Дракона, и попросить у него помощи в борьбе с этим ужасным мором. Весь путь, от своей обители до селения Баурвил, он прятался и бежал. Однажды, спрятавшись в одной из усадеб в селении Баурвил, Самуил нашёл там полный комплект доспехов «Убийцы Гигантов». Латы, сделанные из редкого металла, украшенные вязью магических символов. То, что нужно, для защиты от этой своры мертвецов. Должно быть, в этом доме жил весьма зажиточный человек, что позволял себе иметь такие шикарные вещи. Кто знает. Облачившись в доспех, выждав подходящий момент, взяв в руку щит и вооружившись мечом, что нашёл рядом с бронёй, Самуил отправился в путь. Конечно же, наш герой и на минуту, что там, ни на мгновение, не мог представить того, что случится дальше.
…Самуил поднимался к пещере белого Дракона, что находилась в горе с крутым подъёмом. Медленно, тяжёлой поступью. Каждый его шаг был труден. Казалось, доспехи его были неимоверно тяжелы. Устлавший, измотанный и голодный. Он шёл по трупам поверженных им же врагов. Кости Шальных псов, Псов демонов, Людей, Магмаров, Гунглов, Кретсов и прочих обитателей мира ФЭО, хрустели под его ногами. Все эти существа или почти все, были обезглавлены нашим героем. И даже те, которые не были заражены. Вскоре, «дорога из плоти» закончилась, Самуил вышел на горную тропинку, что петляла то влево, то вправо. Идти стало легче, хоть и в гору. Не оглядываясь, он продолжал подъём, думая о том, что произошло…
Клерик понимал всю важность своего похода. И не мог позволить себе погибнуть. Возможно, он был единственный выживший во всём мире. И по этому, дабы не допустить внезапного нападения. Самуил с печалью в сердце и со слезами на глазах обезглавливал не задетых чумой мертвецов. Всё его естество противилось этому. Внутренний голос совести взывал воскресить павших воинов. Но Самуил уже поступал таким образом. И воскрешённые им, через несколько минут, заражались болезнью. Обращались в свирепых противников и нападали на своего недавнего спасителя. От этого ему становилось ещё тяжелее на душе. Ведь желая спасти кого-либо, он обрекал его на ужасную мучительную смерть от заразы. И кто мог знать, во что эта болезнь превращает души ею заболевших людей. В самом первом боевом столкновении с заражёнными. Клерик понял, как упокоить эту нежить. Но задача его была не в том, чтобы уничтожать их. Он хотел найти лекарство от чумы и излечить тех, кого ещё мог. Спасти как можно больше жизней. И также он понимал, что в сражении с этой напастью, ему не удастся спасти всех. Клирик осознавал, что на его плечи лёг груз непомерной задачи. Ноша что под силу возможно только богам. Всемогущим и великим создателям этого мира. Но почему-то, Самуил не ощущал их присутствия! Адепт древнейшей веры Мира, больше не чувствовал связи со своими небесными Владыками! Он не понимал этого, так же как и то, почему чума не забрала его. Причину своей устойчивости к болезни. Иммунитета к «Энтропии» что распространилась в одночасье по всему миру. Но он твёрдо знал, что должен сделать то, что делает…
В эти несколько дней пути к пещере дракона ему казалось, что всё происходящее- страшный сон. И он вот-вот проснётся в своей келье, промокший до ниточки от пота, что проступил из-за кошмарного сна! Ему хотелось, чтобы так произошло! Всеми фибрами души он жаждал этого! Каждую минуту вне боя Самуил грезил о тёплых лучиках Мирроу! Увидеть Небесное Светило! О том, что вот-вот подует ураганный ветер и сорвёт с небосвода пелену серо-зелёных массивов туч! И свет небесный упадёт на землю, что настигло страшнее проклятье! И выжжет чумную болезнь с лица материков! А за тем смоет нечистоты гнили и разложения тёплым и долгим грибным дождиком! И тогда Самуил сможет воскресить почти всех! Он сможет скинуть с себя эту броню, обнять живого человека!
Но он не просыпался. Ведь это был не сон. И промок он не от того, что вспотел во сне, а от жидкости, что являла собой смешение крови и гноя. От некой слизи, которая брызгала на него в момент смертельного удара, нанесённого врагу. И ветер совсем не желал подниматься. Что уж там ветер. Клерик ощущал, что даже его дыхание не создаёт ни какого движение воздуха. Он видел, как тучи цвета мёртвой плоти опускались всё ниже и ниже. Или же это он поднимался всё выше к входу в пещеру дракона.
…Наконец то. Самуил добрался до просторной и ровной площадки перед пещерой. Вход в пещеру украшали каменные колонны похожие на изогнутые клыки. Он двинулся к нему. Но сделав с десяток шагов, остановился и огляделся. На всей площадке не было ни трупов, ни следов боя. Абсолютная чистота. Практически стерильная. И тишина. Тишина тут была такая, что Самуилу показалось, что он оглох. Он не слышал ни своего дыхания, ни биения сердца. Абсолютно ничего! Казалось, само время остановило свой ход в этом месте. Пещера, что он видел перед собой, начала расплываться вместе с площадкой и каменными столбами, «клыками». Сознание клерика медленно и неотвратимо погружалось в небытие. Веки потяжелели и закрылись. Мгновения тишины и спокойствия сделали своё дело. Сладкий, тихий, безмятежный и спокойный сон поработил Самуила. Изнурённый трудной дорогой, клерик уснул.
Самуил стоял, шатаясь в центре площадки перед входом в обитель Великого Белого Дракона Эрифариуса. Буквально несколько секунд. А затем он упал лицом вперёд. Резкая боль от удара заставила Самуила открыть глаза. Он лежал распростёршись на каменной поверхности. Пытаясь понять что происходит, Самуил медленно встал на четвереньки. Маленькой струйкой, кровь текла из его расквашенного носа и капала на горный камень. «Кап, кап, кап». Сообразив, что силы совсем покинули его и усталость одержала верх над его организмом. И из-за этого он отключился. Клерик поднялся на ноги. Кровь струйкой скатилась по губам на подбородок и зазвенела по доспеху. – «Кап, кап».
Самуил помотал головой. Боль врезалась иглами в виски.
- В первую очередь. Необходимо выпить ободряющего зелья.- Сказал он сам себе и уселся на каменный «пол». Снял заплечную сумку. И найдя в ней бутылочку с зеленоватой жидкостью, выпил содержимое. Положив пустую тару обратно и закинув сумку за спину, он продолжил.
- Теперь необходимо прочитать исцеляющую молитву. Можно было, конечно, выпить и лечебное зелье. Но запасы так быстро истощатся. А мне, вероятнее всего, придётся идти дальше. И снова пробиваться сквозь мёртвых. И в таком случае зелье сподручнее, нежели молитва. Самуил улыбнулся, прижал ладони друг к другу перед грудью. Склонил к ним голову и тихо начал произносить слова. Это возымело свой эффект. Как только он начал читать молитву, серебристое сияние окутало клерика и исчезло, как только он закончил мольбу.
Встав на ноги, клерик подошёл к краю площадки. К тому месту, где взошёл на неё. С высоты всё выглядело не так ужасно. Но всё же. Предгорье. Край подготовке воинов к великим битвам. Полуостров, на который ведёт портал, расположен у стен О’Дэльвайса. Мрачное каменное плато меж горами. Не далеко от входа в кристаллические пещеры, что располагался в противоположной горе, стоял арсенал «Подземных рыцарей». Сейчас же его нет. Видимо, его снесла нежить, нахлынувшая сюда всепоглощающей волной. Впрочем, как и все остальные постройки.
Удручающая картина представала пред глазами Самуила. Он видел всё как на ладони. Усеянное разлагающимися трупами Предгорье. Ни единого движения. Ни единой постройки. И только лишь его путь к пещере прослеживался навалами трупов, не ровной змеевидной тропой. На глазах клерика забрезжили слёзы. Они потекли ручьём по его щекам. Падая с подбородка, слёзы стали ударяться о нагрудный доспех со звуком тихой барабанной дроби. Самуил ужаснулся тому, что сотворил. Он не хотел верить в то, что эта треклятая зараза вынудила его уничтожить столько существ, что не поддаётся счёту. Он убивал, можно сказать казнил из-за страха быть убитым. Из-за страха не дойти до этого места и не встретить дракона. Он убивал не заражённых, беззащитных людей. И только теперь он по-настоящему осознал своё истинное положение. По локоть в крови врагов и собратьев. По самую шею, чуть ли не утопая в крови живых существ! Та его жизнь-праведная, святая. Вся она рухнула в тот момент, когда он осознал, что стал убийцей! Палачом для тех, кого должен был спасти! Уничтожающим клинком для самой жизни!
- Да будь же трижды проклята эта чума и тварь, породившая её!!!! - Самуил закричал что было сил. Так громко, как позволяли ему его голосовые связки. И крик его раскатом грома прокатился по округе. Удаляясь повторяющимся эхом вдаль и затихая.
Ответ на его крик не заставил себя долго ждать. Из пещеры вырвался душераздирающий рёв дракона. Самуил немало раз слышал его, но этот рык был ему не знаком. Звук этот был воистину ужасен и громогласен. Он вверг Самуила в оцепенение. Страха такой силы он не испытывал никогда. Самуил испугался, что Эрифариус знает про его согрешение. И покарает его.
Первородный страх. Ужас, что сопровождает идущего на казнь невинно осуждённого. Безысходный, неотвратимый ужас грядущего воздаяния за его грехи ознаменовался грозным рыком Божественного создания. Самуил побледнел, его пробрал озноб. Руки затряслись так, что меч выпал из рук. Сердце заколотилось с неестественной силой, и от этого помутнело в глазах. Единственное, что смог сделать клерик. Это повернуться к пещере, прилагая невероятно огромное усилия воли, чтобы сделать это.
Следом за ужасающим рёвом, Самуила окатило потоком воздуха такой силы, что чуть не опрокинуло его вниз с площадки. Воздух этот был влажным, затхлым и тяжёлым. И едва поток воздуха завершил терзать клерика, в то же мгновение на площадку с неестественной скоростью выполз когда-то белый дракон.
Некогда превосходное исполинское создание сеяло белым светом Мирроу, что отражался от его белоснежной чешуи. Теперь же Самуил наблюдал невероятное. Осквернение божества. Дракон был полностью лишён чешуи. Его грудь была покрыта глубочайшими ранами. Гнойники и язвы поразили его плоть. Брюхо было вспорото, а внутренности влачились за ним из пещеры, переплетаясь меж собой, образуя невероятно жуткий канат. Это существо встало перед клириком на задние лапы. Вздымаясь после выхода из пещеры, как будто показывая всем, кто может его увидеть, что он властитель этих земель и власть его безгранична. Пошатнувшись назад, осквернённое создание ударилось тазом о свод входа в пещеру и безмолвно рухнуло на передние лапы. Опустив их в метре от Самуила. Крылья дракон расправил в стороны. Шея его изогнулась, надменно вознося голову над клериком. И когда подбородок исполина опустился вниз, на Самуила уставились пустые глазницы, источающие тьму такой черноты, что от одного её вида утихал самый яркий источник света. Казалось, что кожа с лица дракона сдиралась каким-то изуверским способом, специально оставив асимметричные черты на нём. И эти черты сводили с ума своим видом. А во лбу дракона красовался древний, неизвестный клерику символ, источающий ужасающую энергетику.
Самуилу казалось, что он ослепнет от увиденного. Всё это врезалось ему в память навсегда. Навечно. И если он проживёт тысячу лет. Всю это тысячу лет, всё то, что он увидел и почувствовал сейчас, будет являться ему каждую ночь, не как ночной кошмар, но как заново переживаемый момент жизни. Казалось, что сердце его сейчас вырвется из грудной клетки, пробив её насквозь, и разобьётся о доспех. Он не мог поверить своим глазам. Самуил хотел вскинуть дрожащие руки к лицу, что бы закрыть глаза. Но он не мог, так же как и не мог сомкнуть веки. Ужас завладел им полностью, не давая возможности пошевелить ни единой мышцей. Он овладел его душой, смяв её, как чистый лист бумаги в маленький комочек света, что неуклонно и медленно потухал.
- Самуил?- Раздался безразличный, властный, твёрдый и в то же время загробный голос. Он донёсся из-за шеи дракона. Спустя мгновение со спины дракона, ливитируя, спустился Чионьский чернокнижник. Самуил не сразу узнал его. Хоть и встречался с ним раньше. Клерик опознал только его силуэт. Облачение его было сшито из магмарской и людской кожи. Самуил не мог понять, маска это или лицо показалось из-под капюшона. Но это было ужасно. Оскверняющий взор, лик чернокнижника походил на череп, что сиял тускло зелёным огнём. Весь его образ походил на монаха-паломника в рясе. Только проклятого и не живого. А может Самуилу всё это показалось? Но итогом увиденного стали кровавые слёзы из глаз Самуила…
Чионьский чернокнижник постоянно доставлял проблем как людям, так и магмарам. Каждый год, во время, когда грань между миром живых и мёртвых истончалась. Он строил свои козни жителям ФЭО. Поднимал мертвецов, насылая их на поселения и деревни. Однажды ему удалось создать зомби Галиафа. Ох и сильное было существо. Но доблестные воины, под главенством паладина Шико, всегда уничтожали нежить. А вот чернокнижнику постоянно удавалось скрыться от правосудия…
- Ты видел клерик? – всё таким же голосом спросил чернокнижник – Видел плоды моей работы? Конечно, видел. Наверное, ты в замешательстве? – сказал он подойдя к Самуилу. Остановившись у его правого плеча. Клирик по-прежнему не мог двигаться, находясь в оцепенение. Он даже не мог думать. Но всё его внимание приковалось к словам, что произносил чернокнижник.
- Я объясню тебе всё. Всё по порядку.- Чернокнижник стоял на расстоянии полуметра от Самуила. И безразличным, оскверняющим слух голосом говорил.
- Понимаешь, Самуил. Этот мир, он был создан на потеху богам. Вся его суть в том, что бы вы смертные, убивали и проливали кровь во славу ваших создателей. Во имя их. Во имя ваших драконов и богов, которые со смехом упивались вашим поклонением. И судьба ФЭО в конечном итоге была бы такой, какую ты видел. – Клерик впитывал каждое слово, каждый звук, произносимый этим существом, как губка.
- Смерть, тлен и разложение. Это моя стезя. Мои владения. Моя вотчина. Я существую несчётное количество поколений. И всё это время я наблюдал, как вы, люди и магмары, питаете этих Паразитов, проливая кровь и превознося мольбы им. Сначала вы просто убивали друг друга, а потом. Потом некоторые из вас стали строить храмы, стали служить им, разнося смертоносные верования по всему миру. Ведомые их волей, вы распространяли свои пагубные мысли. Что воплощались кровопролитными побоищами всё больше и больше. – Перед глазами Самуила проплыло видение, а может быть иллюзия, возможно величайшего сражения в мире. В ней магмары сражались против людей. Кровь образовывала озёра, а почвой для воинов служили острова из трупов. Эти острова превращались в горы. А те в свою очередь подтоплялись кровью убитых. Бесконечное и бессмысленное побоище. И всё это находилось в кубке, что держала в своих руках Шеара. Могущественная повелительница драконов. Богиня. Она с улыбкой отхлёбывала кровавое вино и продолжала смотреть на театр боевых действий. Безумно улыбаясь и изредка хихикая… Клирик не мог противиться видению. Да уже и не хотел
- Я же, поняв суть происходящего. – Продолжил чернокнижник. – Решил ускорить всё это. Очистить мир от паразитической веры и бессмысленных войн. И, как видишь. Мне это удалось,- Последние слова чернокнижник произнёс как будто с наслаждением.
- Что же до тебя, Самуил, – Мертвец повернулся к нему лицом. Его взор прожигал холодом небытия правую часть лица клерика. – Именно потому, что ты являешься их адептом. Потому что ты выбран ими для того, что бы нести их слово в мир. Ты остался и останешься жив. И когда действие моего ритуала, закрывшего доступ твоим богам в ФЭО спадёт. Именно ты, Самуил. Поведаешь своим хозяевам о том, что случилось. Ты скажешь им, что нет у них больше власти над этим миром. И то, что отныне ФЭО находится под властью моей. То, что семена порчи, посеянные мной, взошли, и всё встало на свои места. Ты станешь моим голосом в разговоре с ними. И когда ты скажешь это им. Самуил. Ты станешь моим адептом. Ведь ты уже принёс мне присягу. Убивая тех, кого не забрал мор. – Чернокнижник рассмеялся. Смех этот был подобен ударам в колокола часовни. Он был громкий и звонкий, но по-прежнему мёртвый.
- Такую роль для тебя выбрали они, клерик. Это твой удел и твоя судьба. А теперь прощай.
Чернокнижник медленно развернулся. И подойдя к дракону, взлетел на его спину. Дракон, взмахнув крыльями, взмыл ввысь. По инерции, внутренности, что тянулись за ним из пещеры, хлестанули обездвиженного клерика в грудь, словно кнут. И Самуил, опрокинутый ударом, кубарем покатился вниз…
Падение клерика с горы вниз. Ознаменовало не только физическое падение Самуила, но и духовное. А так как в бездну падал не просто человек, а последний оставшийся живой святой. Это, в свою очередь, означало падение всего мира. И покорение ФЭО воли Чионьского чернокнижника. …
А может быть, нет?

ОПУСТЕВШИЙ МИР, ИЛИ НЕ АПОКАЛИПСИСА РАДИ...

1.

Вот, казалось бы, что такое серебро? Самый жизненный из известных магмарам металлов. И обеззараживает, и хвори лечит, и для амулетов от всякой порчи лучшего материала не найти. Но, это только на первый взгляд. Оказывается, бывает и мёртвое серебро, точнее мертвецкое. Пимен поскрёб скальпелем невзрачный кругляш монеты. Блестящая, серебряная царапина, оставленная острым инструментом, тут же затянулась тусклой патиной. Мелькнула мысль о воздействии различными алхимическими реактивами на эти монеты, но, как мелькнула, так и затерялась где-то в извилинах – не до этого сейчас. Другое занимало монаха. Он безуспешно пытался понять, что же такого страшного и непоправимого случилось сегодняшним, по осеннему мрачным, утром.
После того, как в приёмную его лечебницы неожиданно, из ниоткуда, материализуясь прямо из воздуха, хлынул звенящий поток погребальных монет – тех самых мертвецких серебряников, быстро заполнивших все соседние помещения, наступила тишина. Ни звука, после адского грохота металла. Это была мёртвая, гробовая тишина. Даже холодный ноябрьский ветер, завывавший под окнами всю ночь, трусливо утих.
Глядя на огромную груду потустороннего серебра, Пимен каждой клеткой своего пожилого организма ощущал тревогу, повисшую в атмосфере. Он брезгливо отбросил тусклую монету, и втянул носом застоявшийся воздух. Ноздри раздражённо подрагивали, улавливая новый запах. Вокруг, удивительным образом, без малейшего колебания воздуха, разливался тошнотворный, приторно сладкий запах тлена.
Груды мёртвых денег заблокировали входные двери башни, и монаху ничего не оставалось, как подняться на второй, жилой этаж. Здесь, по периметру, располагались узкие, стрельчатые окна, через которые, можно было осмотреться. Картина, которую увидел Пимен, совсем его не обрадовала – ни одной живой души вокруг! И это в час пик, когда под стенами замка выстраивались многолюдные очереди из магмарских воинов и воительниц, жаждущих обрести свою частичку Добродетели...
Утреннее Мирроу скупо процеживало свой свет сквозь сплошной покров осенних туч, затянувших небо. Удручающая серость пейзажа, расстилавшаяся за окном, угнетала. Пимен отмахнулся от невесёлых раздумий и решительно зашаркал к роскошному буфету из посеребрённого дерева. Распахнув шкаф, он достал с полки небольшой графинчик дивного стекла, наполненный прозрачной, обеззараживающей жидкостью собственного приготовления, с неподражаемым привкусом заморской ишмои.
- Что ж, прополощем мозги, дабы извилины шевелились, а магма не остывала! – Нарочито громко сказал он своему отражению в зеркальной дверце буфета, салютуя ему наполненной рюмкой. – Быть добру!
Опрокинул рюмку, глотнул, и смачно крякнул на выдохе.
- Хороший нектар получился! – Похвалил он напиток, прислушиваясь к своим ощущениям. По телу приятно разливалось тепло после выпитого.
Далее, из початого графина, перекочевавшего на стол, были наполнены и выпиты, одна за другой, ещё две рюмки. Опустошив их, монах умостился в кресле и подпёр кулаком подбородок. В голове роились невесёлые мысли.
- Так, что мы имеем? А имеем мы кучу восставшей из могил нежити, именуемой зомби, и гору серебра. И то, и другое было извергнуто из потустороннего мира. Вопрос почему? Или зачем? – За окном раздался душераздирающий вопль, заглушаемый многоголосым, жутким воем, от которого у Пимена по спине побежали мурашки...
Старец, всё-таки, заставил себя подойти к окну и осторожно, прячась за откосом, выглянул наружу. Жуткое зрелище, представшее перед его взором, заставило зажмуриться...
Собравшись с силами, в помощью ещё одной рюмки «храброй воды», он стряхнул с себя наваждение вместе с ознобом, и продолжил рассуждать.
- С нежитью всё ясно, их выгнали с погостов за неуплату погребальных сборов, а вот что с деньгами, предназначенными для этих целей, непонятно?! Неужели боги мёртвых усомнились в их подлинности? – Пимен, вспоминая, как скоблил монету, и как быстро та тускнела, отрицательно покачал головой.
- Точно нет, монеты не из фальшивых!» - Он почесал подбородок. - Придётся отбросить версию с загробными коммунальными платежами, а жаль!

2.

Решив, что в его возрасте терять уже нечего, Пимен решился на вылазку за пределы родной каланчи. Перелив содержимое графина в походную флягу, накинув на голову капюшон потрёпанной рясы и приторочив за спиной сучковатый, увесистый посох, он, стараясь оставаться незамеченным, спустился по пожарной лестнице на задний двор лечебницы. Осмотрелся, и для храбрости приложился губами к фляге – нормально! Где-то далеко, со стороны Вурдалии, раздавался приглушенный вой, выдававший зомби, бесцельно бродивших по Хаиру.
Короткими перебежками, с поправками на возраст, от укрытия к укрытию, Пимен медленно продвигался в сторону столицы. У него теплилась надежда, что в Дартронге он сможет повстречать таких же товарищей по несчастью, как и он сам. Ведь кто-то же сражается с наплывом нежити... Такая напасть случалась ежегодно, но всегда магмары справлялись с ней!
Дорога втянулась в лощину, по крутым склонам которой приютились, карабкались вверх мрачные постройки. Стены домов, сложенные из чёрного гранита, казалось, давили на плечи, нависая над одиноким путником. Каждый, кто хоть раз побывал в Ангрияре, всегда сможет узнать этот посёлок из сотен других.
Лёгкое движение между домов, замеченное краем глаза, заставило Пимена юркнуть в ближайшую, не вовремя скрипнувшую дверь.
- О, как же оглушительно она скрипит! – Тихо прошептал монах, складывая ладони в молитвенном жесте. Прислушался. Слава богам, с улицы не доносилось ни звука.
Осмелев, Пимен решил осмотреться. Сквозь приоткрытые ставни рассеянные лучи Мирроу проникали в помещение. Света было вполне достаточно, чтобы разглядеть высокий прилавок – магазин, не иначе, решил старец. За прилавком располагались, кутающиеся в густой тени, объёмные витрины. Оттуда доносилось лёгкое позвякивание.
Заинтригованный Пимен решил подойти поближе. В тусклом свете он разглядел множество круглых медальонов, развешанных на вбитых в стену длинных стержнях. Колеблемые легчайшим дуновением воздуха, они издавали мелодичный звон, касаясь друг друга.
«Жетоны питомцев!» - Догадался Пимен, рассмотрев чеканное изображение зверушки на одном из ближайших медальонов. - «Питомник Бонны Бениты! А где же прячется сама хозяйка?»
- Бонна! – Негромко позвал он и прислушался. Тишина. – Бонна, отзовитесь! Не бойтесь меня, я Пимен из поместья Будримах.
Монах приложил ладонь к уху. Показалось, или действительно, за ближайшей, внутренней дверью послышался шорох. Нет, не показалось. Одна из створок двери с лёгким скрипом начала приоткрываться.
- Бонна, вы должны меня помнить! – С посохом наперевес - так, на всякий случай, он продолжал успокаивать хозяйку приюта, которая, как ему казалось, не решалась выйти из-за опасений стать жертвой нападения. – Я неоднократно оказывал вашим питомцам ветеринарную помощь, помните?
Дверь открылась полностью, и в тёмном проёме показался колеблющийся силуэт женщины. Когда она, покачиваясь, шагнула в зал, навстречу Пимену, слова приветствия, которые он уже хотел произнести, застряли у него в горле. Конечно, он её узнал - это действительно была Бонна Бенита, но вот только мёртвая. Разорванное в схватке платье, висело на ней клочьями, оголяя страшную рану на, перепачканном запёкшейся кровью, плече. Её растрёпанные волосы наполовину закрыли перекошенное в агонии бледное лицо. И глаза, навыкате, с невидящими зрачками! А ещё она, или, скорее, оно неуклюже двигалось...
Испуганный Пимен громко втянул воздух в лёгкие, пытаясь справиться с нахлынувшим оцепенением. И тут же Бонна, точнее её зомби, ориентируясь на звук, вытянуло руки в его сторону. Он сходу ткнул посохом мёртвую Бениту, заставив нежить на миг остановиться. Тут же занёс посох над головой для удара, на так и не смог его нанести, застыв в ужасе. Беспорядочный звон прозвучал сверху громким набатом, его сучковатый посох запутался в лентах многочисленных медальонов. Монаха охватил паника. Страшные, обтянутые кожей кости рук зомби тянулись к его лицу скрюченными пальцами, а трупный запах обволакивал, забивая дыхание. Невероятным усилием он выдернул посох из ловушки и стремглав, не разбирая дороги, бросился прочь из дома, провожаемый жутким воем Бениты...

3.

Сердце бешено колотилось, когда он остановился перевести дыхание. Для старика, с его одышкой, бег это более, чем экстремальное испытание. Убедившись в отсутствии погони, Пимен позволил себе короткий отдых, присев на придорожный валун. Отстегнул от пояса, встряхнул флягу. Внутри ещё плескалось достаточное количество крепкого эликсира, от которого он отпил несколько больших глотков. То ли адреналин надолго не задерживается в старческом теле, то ли алкоголь поспособствовал, но довольно скоро Пимен восстановил дыхание. Что значит отсутствие вредных привычек в молодости (в старости это другое)! И не только дыхание – мысли монах тоже постарался привести в порядок. Горько вздохнул, когда осознал своё одиночество. Теперь он единственный живой в мёртвом мире ФЭО. Может, стоит тоже стать мёртвым, как другие, чтобы не нарушать общей гармонии...
Пока голова думала, руки машинально оглаживали посох, ощупывали неровности сучков, пока пальцы не натолкнулись на другой, отличный от древесины, шершавый материал. Несоответствие выбило Пимена из колеи мрачных дум, заставило опустить взгляд. Удивительно! Вокруг посоха закрутились грубые ремешки с несколькими медальонами из питомника. Надо же, он не заметил этого, когда спешно покидал то ужасное место. Из любопытства потёр один из медальонов. В ответ на его манипуляции, прямо у ног материализовалась тушка дохлого крэтса, затем совёнок в таком же состоянии, и ещё один крэтс. Все они, в той или иной степени, были съедены, частично обглоданы. Последним появился маленький медвежонок. Он был ещё жив, но со страшными, рваными ранами от укусов. Похоже, сила призыва вырвала его прямо из зубов пирующей твари. У него, наверное, не оставалось сил даже на стон. В медвежьих глазах стояли слёзы, срывавшиеся с ресниц от дрожи его прерывистого дыхания. Питомец медленно истекал кровью. Смотреть на его страдания было невыносимо больно даже для Пимена, повидавшего за годы своей практики очень многое. Он нежно гладил малыша, пока медвежонок окончательно не затих, отмучившись.
Случившееся глубоко потрясло монаха, может даже больше, чем превращение всех жителей в зомби! Правда, из произошедшего он смог сделать вывод, что звери не были подвержены зомбированию, они служили лишь пищей для толп восставшей нежити.
В руках остался ещё один жетон, последний. Пимен долго не решался его активировать. Наблюдать агонию невинных созданий, съедаемых заживо – это ли не пытка? Он подумал, что надо бы похоронить останки животных, закидать камнями, чтобы твари не добрались до них. И поэтому решился на последний призыв. Он осторожно потёр бронзовый кругляш и прикрыл глаза, в ожидании увидеть очередной, растерзанный труп питомца.
Что-то небольшое и мягкое неожиданно ткнулось ему в ноги. Старец вздрогнул, открывая глаза. К его ноге прижался маленький, дрожащий щенок – белый с рыжими пятнами, взъерошенный, с обвислыми ушами и хвостом.
- Ты кто? – Удивлённо спросил Пимен.
Щенок, при звуках его речи, развернулся, сел на задние лапы, а передние поджал к груди. Так и замер в умильной позе суслика. Лишь тихо поскуливал, заглядывая в глаза монаху.
- Да ты девочка! – Пимен подхватил собачонку на руки. Щенок не сопротивлялся, наоборот, тут же доверчиво свернулся у него на коленях калачиком, издав протяжный вздох.
– Поди, натерпелась бедолага? – Щенок был испуган, его била крупная дрожь. Пимен погладил её, успокаивая. В ответ на ласку собачка перестала скулить, только протяжно вздохнула под тяжестью его морщинистой ладони.
- Надо бы тебя как-то назвать. – Рассуждал Пимен, продолжая гладить жёсткий мех доверчивого создания, так и задремавшего у него на коленях. – А назову-ка я тебя Бонной, в честь бывшей хозяйки! Ты такая же рыжая, как её шевелюра когда-то. Надеюсь, ты не будешь против? Что скажешь на это, Бонна, подружка?
Подружка была не против. Лишь чуть приподняла одно ухо, прислушиваясь к звучанию нового имени, и вильнула хвостом в знак согласия.

4.

С маленькой Бонной Пимену было намного веселей. Все-таки живая душа, пусть и четырёхпалая. С ней можно было поговорить, она все понимала, вот только не могла ответить – это, если не брать в расчёт усердную жестикуляцию хвостом во время их бесед. Впрочем, польза от Бонны не ограничивалась молчаливым слушаньем. Гораздо важнее было её чутьё, заранее предупреждавшее об опасности. Стоило ей залечь с негромким, свирепым рычанием – жди с той стороны беды. А значит, не суйся на рожон, скорее поворачивай!
Стоит ли говорить о том, что путешествовать по Хаиру, кишащему зомби, даже с таким помощником, как Бонна, было очень опасным мероприятием. Везде сновала неприкаянная нежить, как древняя, поднятая из могил полуистлевшая субстанция, так и новопреставленная, в виде заражённых жителей. Последние были наиболее опасны. По сравнению с могильными зомби, эти были более проворны. Избегая столкновений с ними, Пимен с Бонной, то прятались, затаившись в укромных местах, пережидая опасность, то искали обходные пути. В результате, лишь через несколько долгих дней добрались они до городских ворот Дартронга. Следует отметить, что к этому времени Пимен уже отчаялся найти кого-либо из живых магмар. Столичный Дартронг, для него, стал просто целью, которую надо было достичь во, чтобы-то ни стало.
Мрачный город встретил их пустыми домами со ставнями, зловеще хлопающими на ветру, под аккомпанемент, ставшего уже привычным, воя бесцельно бродивших зомби. Пимен, дабы сильно не рисковать, решил не заходить далеко. Заглянул в разграбленный магазин на центральной площади, в надежде поживиться едой, но там с витрин исчезло все продовольствие, точнее его мясная и рыбная составляющие. Фрукты и овощи совсем не интересовали зомби, и поэтому дары полей успешно гнили на прилавках. Пришлось друзьям уходить оттуда не солоно хлебавши. Одна радость – алкоголем нежить тоже не интересовалась, и Пимену удалось наполнить свою опустевшую флягу до краёв.
Теперь они крались по Файтирскому предместью. Пимен вспомнил, что когда-то слышал о страшной книге – Фолианте мёртвых. С её помощью можно было поднимать нежить из могил, а также управлять ими. И если с помощью магии можно оживлять мёртвых, то значит, там должен быть описан и способ загнать их обратно в потусторонний мир. Пимен решил поискать фолиант у Флавия. А где же ещё, думал он, может храниться такая редчайшая книга, как не в библиотеке мудреца.
Массивные входные двери, ведущие в башню Флавия, были распахнуты настежь. Ничего удивительного - зомбированному хозяину теперь не нужна была крыша над головой. Нежить предпочитала скитаться под открытым небом, лишь изредка, в поисках пищи, забредая в помещения.
Пимен осторожно заглянул внутрь. В прихожей царил полумрак, такой же, как и в большинстве других хаирских зданий, которые не могли похвастаться большими окнами. В глубине помещения угадывалась лестница, на первой ступени которой уже стояла нетерпеливая Бонна, призывно машущая хвостом. Когда глаза чуть привыкли к сумраку, Пимен двинулся вверх по лестнице. Ступени под его тяжестью отзывались громким скрипом, разносившемуся, как ему казалось, по всей округе. Но Бонна, постоянно опережая его на несколько ступеней, не выказывала никаких признаков беспокойства, что не могло не радовать. Сама лестница оказалась спиральной, полого поднимающейся по часовой стрелке вдоль бесконечных стеллажей с книгами. Толку, что их названия не читались в полумраке, Пимена просто начинало напрягать их количество. Какую уйму времени придётся потратить, чтобы пересмотреть всю библиотеку ради одного единственного фолианта?
А лестница продолжала виться вверх, всё выше и выше, этаж за этажом...

5.

На одном из них Пимен увидел быстро удаляющийся, колеблющийся огонёк, похожий на свечу. Он воспрянул духом, быть может, Флавию всё-таки удалось выжить? К тому же, и умница Бонна, будто бы подтверждая его предположение, радостно тявкнула, тоже заприметив тусклый огонёк.
Но лишь только Пимен, на радостях, прибавил шаг, как свет внезапно потух. Кто-то задул свечу, услышав шум? Вместе с вновь сгустившейся темнотой накатила волна страха, но Пимен решительно от неё отмахнулся. Сейчас незнакомцу с потухшей свечой намного страшнее.
- Флавий, дружище, отзовитесь! Это я, монах Пимен! – Обратился он в темноту, но безрезультатно. Ответа не последовало.
Пимена обнадёживало то, что Бонна вела себя спокойно, а значит, и действовать можно было смелее. Он решил добыть огонь, чтобы незнакомец увидел, что перед ним не зомби, но как это сделать? При себе у Пимена не было ни свечей, ни факела. Из подходящих материалов только жидкое горючее во фляге. Жалко конечно, но что поделаешь! Пимен свернул в жгут, найденную в кармане тряпицу, вставил её в горлышко фляги и чиркнул кресалом. Сноп ярких искр на миг ослепил старца, но когда глаза привыкли, в руках у Пимена оказался вполне сносный светильник. Фитиль горел синим, спиртовым пламенем – пусть и не таким ярким, как свеча, но всё же...
Держа импровизированную лампаду над головой, Пимен двинулся дальше, углубляясь в лабиринт стеллажей. Если бы не собака, он точно бы тут заблудился. Бонна, которая больше полагалась на нюх, чем на зрение, уже радостно повизгивала где-то впереди, призывая хозяина – нашла, значит! Пимен поспешил на зов.
Каково же было его удивление, когда в неверном свете своей спиртовой горелки он увидел вместо мудреца юного мальчишку! Тот сидел в углу, испуганно поджав ноги и неуклюже отмахиваясь от наседавшей Бонны.
- Ты кто? – Монах присел на корточки, чтобы лучше рассмотреть мальца. Это был щуплый подросток, лет пятнадцати, со светлыми, не стрижеными волосами. Он явно испугался Бонны, и Пимену пришлось придержать её. – Не бойся, она не тронет тебя, ты ведь не зомби? Как тебя зовут?
- Я живой, и я сирота. – Ответил мальчишка. – А зовут меня, Лукой.
- Понятно, сиротинушка значит! Ты не будешь против, если я зажгу твою свечу, вместо этой горелки? А то, знаешь ли, горючего жалко очень, да и светлее будет. – Парень промолчал, а Пимен подобрал валявшуюся на полу свечку и поджёг от своего фитиля. Стало действительно намного светлее.
- Как же тебе удалось уцелеть-то, Лука? Здесь прятался или где-то ещё? Натерпелся, наверное, бедняга, кругом ведь одни зомби? Страшно было все эти дни? – Засыпал он парнишку вопросами.
- Нет! Я боюсь волков и собак! – Ответил Лука.
- Как так? – Опешил Пимен. – Я, взрослый магмар, в ужасе от зомби, а та их не боишься?
Лука неожиданно рассмеялся и посмотрел на Пимена. В его глазах читалась насмешка и чувство превосходства над собеседником. Монах поёжился и отвёл свой взгляд.
- Отчего же их бояться, если они подчиняются мне?! Это моя армия! – Выкрикнул мальчуган. – Я тот, кого вы называете Чионьским чернокнижником! Теперь весь мир в моей власти!

6.

- Ну, всё, всё, успокаивайся. Не время сейчас кричать . – Пимен старался говорить ласково, чтобы утихомирить Луку, с горечью рассудив, что тот тронулся рассудком. – Надо же, что удумал, чернокнижником назваться!
- Вы мне не верите? – Сирота продолжал смотреть в глаза монаху. – Думаете, я сумасшедший?
- Нет, что ты! – Смутился Пимен. – Я верю, верю! Даже допускаю, что и фолиант мёртвых ты нашёл и освоил...
- Фолиант? – Прервал его Лука, заливаясь нервным смехом. – Что толку от одной книги! Знай старик, я прочёл целое собрание сочинений из мира мёртвых, и теперь повелеваю ими! А те, кто не верил, теперь присоединились к моей армии новыми мёртвыми!
- Ну, хватит фантазий! – Рявкнул, потерявший терпение Пимен, но, тут же, осёкся.
Лука неожиданно подхватился на ноги и громко взвыл. Вой, издаваемый мальчишкой, был настолько жутким, что Пимен закрыл уши. Бедная Бонна в испуге отпрыгнула, поджав хвост, но уже через миг оскалила клыки, шерсть в холке у неё встала дыбом.
Вой оборвался, зато всё громче становилось собачье рычание. Снизу, с лестницы, раздался ответный вой, и ещё один, и ещё. Зомби спешили на зов своего повелителя.
Теперь Пимену стало действительно не по себе. Проклятый сирота не выдумывал, он на самом деле повелевал всей этой нежитью. Старик крепко схватил за руку довольного мальчишку.
- Сейчас же останови их, или я спущу собаку! – Глаза у Луки округлились в испуге, а плечи безвольно поникли.
- Не надо собаку! – Дрожащим голосом попросил он. – Они уйдут, правда!
- Что, страшно стало великому чернокнижнику, предателю всех живых? – Пимен был в ярости, адреналин у него в крови зашкаливал. – Мне вот совсем не жаль тебя, погубившего весь народ, устроившего всемирный апокалипсис ради своих детских прихотей!
- Больно, отпустите! Я всё исправлю! – Захныкал мальчишка. – Не апокалипсиса ради я это сделал!
- А ради чего? – Пимен разжал руку.
- Ради власти и признания. – Тихо добавил сирота, массируя отпущенное запястье.
- И как, признали?
- Нет. Все предпочли сражаться и погибнуть, но не преклонить колени. Лишь уже будучи мёртвыми они воссоединились с моей армией.
- Жаль, что они не смогли победить вас. А теперь давай, колдуй чернокнижник! Возвращай все назад, на круги своя, иначе мёртвая армия получит своего мёртвого полководца! – Бонна звонко тявкнула, будто бы подтверждая сказанное...

7.

...Легонько, посохом, он постучал в дверь. Когда та со скрипом начала открываться, его пробрала дрожь от недавних, жутких воспоминаний.
За дверью, приветливо улыбаясь, стояла Бонна Бенита.
- Рад видеть вас, Бонна, живой и здоровой! Вот, уважаемая, пришёл просить вас об одолжении. Разрешите старому монаху, в виде исключения, оставить у себя этого питомца. – Пимен нагнулся и погладил, радостно завилявшую хвостом, Бонну. – Уж больно я привязался к ней!

Прием работ завершен!