Подозреваю, что тема не нова, но пусть будет ещё ) Если кому понравится начало, продолжение выложу. Оцените, пожалуйста.

Магмар приходил в себя. Медленно возвращалось к нему сознание, а вместе с ним надвигалась тупая, пульсирующая боль в израненном теле.
Сквозь полуоткрытые веки он смутно различил две склонившиеся над ним фигуры и ощутил прикосновения чужих рук.
Он снова прикрыл глаза и попробовал вспомнить, что это за место и почему он здесь, но мысли его путались, в голове шумело, и он снова потерял сознание, так ничего и не вспомнив. Когда же он снова пришел в себя, вокруг было темно и его глаза не различали ничего, кроме узкой полоски света, выбивавшейся из-под полуоткрытой двери прямо напротив него. Он лежал без движения и пытался привести в порядок свои мысли. Единственное, что всплывало сейчас в памяти, это искаженное яростью лицо человека, заносящего два сверкающих клинка над его головой... Ну конечно, как он мог забыть?
Воеводе Гидверу нередко приходилось созывать под магмарское знамя опытных воинов, которым небезразлична была судьба своего народа. Времена были суровые - люди всё чаще устраивали набеги на прибрежные и пограничные территории, разоряя магмарские поселения и неся горе и гибель в сотни мирных домов. Тогда, карательные отряды магмар собирались в порту и отплывали к берегам Огрия, жестоко мстя за своих. Люди снова отвечали им тем же, и так продолжалось из года в год, из века в век, так что земля на обоих материках никогда не испытывала недостатка ни в людской крови, ни в магме, текущей по жилам хаирцев. Так было и на этот раз - привычный скрип корабельных снастей и предвкушение битвы горячили и без того горячую кровь магмаров, плывущих на вражеский материк. Только на этот раз всё пошло не так, как должно было быть. Казалось, магмары выбрали самое удачное время для нападения, когда большинство знатных огрийских воинов находились в своих поместьях, либо уходили вглубь материка на ночную охоту. Всё должно было пройти гладко - они нападут внезапно, быстро перебьют немногочисленную стражу, охраняющую округ Виригия, и захватят побольше пленных, которых потом обменяют на соплеменников. Но им не повезло. Они не могли знать, что именно этой ночью люди гуляли на свадьбе видного вельможи, и как раз провожали молодых на готовый отплыть корабль. Поэтому в порту было много знатных воинов при полном параде и вооружении. Когда магмары высадились на берег, их встретила стена клинков и стрел, вместо предполагаемой кучки застигнутых врасплох стражников. Трусов среди магмаров не было, и бой они приняли достойно, вот только силы были не равны. Схватка была отчаянная, но, в конце концов, кучке уцелевших магмаров пришлось отступать, пробиваясь в сторону дикой пущи, где ещё была надежда рассеяться и уйти поодиночке тем, кто сумеет остаться в живых. Среди тех, кто отчаянно отбивался от яростно наседавших врагов, плечом к плечу рубились двое - доспехи и лица их были уже залиты кровью, силы были на исходе, но сдаваться они явно не собирались. Один из них был громадного роста, и, судя по выбивавшимся из-под шлема седым прядям, был уже не молод. Правда, годы не мешали ему мастерски орудовать огромным двуручным топором, который не щадил никого, кто имел несчастье оказаться на его пути. Седовласый воин сидел верхом на эндарге, который, хоть и пятился, и был покрыт кровью не меньше своего хозяина, но все же продолжал грозно реветь и отбиваться от наседавших людей окованным рогом. Рядом с эндаргом метался из стороны в сторону огромный, обезумевший штурмовой зорб с сидящим на его спине воином в доспехах тяжеловеса. Броня его была уже пробита в нескольких местах, но он продолжал ещё отбиваться длинным мечом, пытаясь защищаться от свистящих клинков куском исковерканного металла, в котором с трудом можно было узнать недавно начищенный до блеска щит. Пробитый и погнутый шлем он давно уже отбросил в сторону, и стало видно его лицо бронзового оттенка с золотыми прожилками магмы и глазами, горящими в темноте, словно угли. Сразу бросалось в глаза, что он был ещё слишком молод для таких опасных вылазок, но, не смотря на это, ему доводилось уже бывать во многих подобных переделках, и не раз доказывать свою доблесть собратьям по оружию. Но сейчас седой магмар, как мог, старался заслонять его собой, оттеснял назад и кричал ему - " Уходи, Фрэй!!! Уходи-и-и!!!" и, видя, что тот уже совсем обессилел и вот-вот упадёт с седла, с удвоенной силой стал отбиваться от изрядно уже поредевшей толпы людей, продолжая кричать, чтобы тот уходил. Очевидно, зорб тоже почувствовал, что хозяин слабеет, и надо что то делать, пока не поздно, потому что он вдруг, собрав все свои последние силы, поднялся на дыбы, расшвырял напиравших на него людей, и, совершив мощный прыжок через головы дерущихся, вынес Фрэя из этой обреченной на поражение битвы, и, не оглядываясь, бешеным галопом ринулся в лес. Сзади, постепенно отдаляясь и замирая, ещё различался шум битвы - лязг железа и крики на двух языках, но Фрей, выпустив поводья из ослабевшей руки, и припав лицом на широкий загривок зорба, уже ничего этого не слышал….
Очнувшись в незнакомой комнате, он смог припомнить ход событий только до того момента, как они неслись через лес, и смутные очертания незнакомых деревьев мелькали в потёмках у него перед глазами, вращаясь, раскачиваясь и проваливаясь в пустоту вместе с угасающим сознанием. Он не мог знать, что верный зорб в конце концов вынес его к одинокой избушке в лесной глуши, не слышал, как на шум выбежали двое, сперва остолбеневшие и испуганные неожиданным зрелищем, но, придя в себя, осторожно сняли его с седла и опустили на мягкую траву перед крыльцом. Он не чувствовал, как с него стянули тяжелые искореженные доспехи, и на толстой шкуре кодрага потихоньку перенесли в дом. Когда Фрэй очнулся, раны его были уже промыты и перевязаны, а сам он лежал на удобной меховой постели, накрытый сверху мягкой шкурой волдагора. Занимался уже третий рассвет с того времени, как он пребывал между жизнью и смертью, и похоже, что жизнь наконец всё-таки взяла верх.
Пока он пытался вспомнить, что с ним произошло, в комнате понемногу начало светлеть, так как рассветные лучи мирроу проникали в неё через небольшое окошко с резной рамой. Оглядевшись, Фрэй понял, что это явно не лазарет в их поместье, и уж точно не лечебница Пимена, где обычно врачевали самые тяжелые раны. Такой обстановки он не мог припомнить ни в одном из известных ему мест, где доводилось пребывать после особенно кровопролитных битв. Собственно, обстановки практически не было. Кроме постели, на которой он лежал, в комнате стоял одинокий стул из светлого дерева, с резной спинкой, да букет неизвестных лиловых цветов в вазе на маленьком столике, где стояли ещё разные пузырьки и склянки, очевидно со снадобьями. Полежав ещё немного, он неожиданно осознал, что не слышит привычных звуков – ни бульканья лавы в многочисленных трещинах хаирской земли, ни монотонного гула клокочущего вулкана, породившего магмарское племя … Это было так странно и непривычно, что он испугался, и хотел уже было встать, но первая же попытка движения пронзила всё тело такой резкой болью, что он вскрикнул, а потом застонал, сжав зубы и зажмурив глаза. Больше ему не хотелось шевелиться, он замер, почти перестал дышать и ждал, когда боль немного утихнет. Когда же перед глазами у него перестали летать огненные круги, Фрэй снова открыл их, и увидел, что уже не один в комнате. На том самом стуле, рядом с его кроватью теперь сидела девушка, видимо прибежавшая на его стоны, и озабоченно вглядывалась в его лицо. Фрэй взглянул на неё и похолодел…. Оба они застыли, и минуты две не могли отвести глаз друг от друга. У неё были огромные, ярко-синие, как воды Баллаурского океана, глаза, в которых читались тревога и сострадание, но, глядя в его тёмно-зелёные, широко поставленные глаза, с огненными искрами, пляшущими вокруг зрачков, она увидела в них только ужас, смешанный с отвращением и ненавистью. Девушка отпрянула, вскочила со стула и выбежала из комнаты, а у него внутри всё болезненно сжалось, и перед глазами снова поплыли круги. Теперь он ясно осознал, что с ним произошло, и почему всё вокруг так непривычно – странные звуки, незнакомые цветы на столе, и эта комната…. И девушка с голубыми глазами вполне довершала всю эту картину, так как она тоже не принадлежала тому миру, который магмар называл своим домом. Она была человеком...

мне очень понравилось, написано замечательно - единственное, хорошо бы текст поделить на абзацы с пропуском строчек между ними, чтобы не сливалось в "многабукаф"

продолжение надо обязательно

Спасибо, единственный, кому не лень было прочитать )) Согласна про "многабукаф", на абзацы сейчас разделю, но получилось действительно очень длинно, большинству конечно читать не охота, и это понятно. Но мне просто очень хотелось узнать стороннее мнение, так как это мое первое произведение в прозе. Залью сейчас вторую часть, и ещё раз огромное спасибо за комментарий!

Итак, Фрэй находился на вражеском материке, в абсолютно беспомощном состоянии, в доме заклятых врагов, без всякой надежды на спасение, а для магмара плен - куда хуже смерти.

Но, не успел он ещё до конца осознать свалившееся на него несчастье, как в комнату вернулась синеглазая девушка, но уже не одна, а в сопровождении мужчины, скорее юноши, высокого роста и очень похожего на неё. У него были точно такие же вьющиеся светлые волосы и голубые глаза, которые подозрительно, но без злобы смотрели сейчас сверху вниз на магмара. В руках у парня был топорик, которым обычно колют дрова, и, хотя он остановился поодаль, по-прежнему не спуская с него глаз, Фрэй сразу понял, зачем он здесь. Девушка просто-напросто боялась оставаться один на один с магмаром , который уже был в сознании и, к тому же смотрел на неё с нескрываемой ненавистью. Почувствовав себя в безопасности, девушка подошла к столу, взяла какое-то снадобье, потом присела на край кровати, где лежал Фрэй, осторожно отвернула меховое одеяло и занялась его ранами, старательно избегая теперь смотреть ему в лицо.

Фрэй прикрыл глаза и старался понять, почему он всё ещё жив, почему он лежит в этой светлой комнате, а не в каком-нибудь мрачном каземате для пленных, чего хотят от него эти люди, и что ждёт его дальше. Думал он и о том, что стало с его отрядом, уцелел ли хоть кто - то из его товарищей, и жив ли его старый наставник и опекун, благодаря которому, как он помнил, он всё ещё дышит, а не лежит сейчас среди тел своих товарищей, пронзённых людскими клинками. Ни на один из этих вопросов ответов не было. Только много позже он узнал, что был единственным , кто выжил в той роковой схватке в Виригии. А сейчас, целиком поглощённый сумбурными мыслями, он на какое- то время даже перестал замечать этих людей рядом с собой, и не слышал, как они стали тихонько переговариваться между собой, а если б и слышал, то ни слова бы не понял, ведь он не знал языка людей. Но зато он мог бы почувствовать, как мягко, терпеливо и осторожно скользили по его израненному телу руки голубоглазой незнакомки, принося облегчение и нанося целительный бальзам на его раны. Закончив с целительством, девушка снова осторожно прикрыла его мягкой волдагоровой шкурой, кивнула светловолосому юноше, который явно приходился ей братом, и оба они тихонько покинули комнату, оставив Фрея одного наедине со своими мыслями.

Так потекли однообразно дни, похожие один на другой, и отделяясь один от другого только восходами и заходами мирроу. Фрэй перестал их считать, перестал о чём-либо думать и давно перестал ненавидеть этих двоих, которые, не понятно почему, продолжали за ним ухаживать, и которые, похоже, перестали бояться его. Мысли о побеге давно покинули магмара, сперва потому, что он просто не смог бы подняться с постели, а потом потому, что он уже не чувствовал угрозы, находясь в этом доме.

На самом деле, прошло довольно много времени, понадобилось немалое количество пузырьков с разными снадобьями и не одна бессонная ночь, прежде чем к Фрэю понемногу начали возвращаться силы, и смерть наконец отступила от него. Всё это время люди заботились о нём с какой- то удивительной теплотой, которой он поначалу не хотел ни понять, ни принять. Но каждый раз, как он просыпался в холодном поту среди ночи, или метался по постели в бреду, иногда приходя в себя, каждый раз он чувствовал спокойные, прохладные руки, которые осторожно поддерживали его, или подносили к его пересохшим губам чашку с прохладным отваром, или просто тихонько отводили с его лба разметавшиеся жесткие волосы цвета корвусова пера.

Фрэй и сам не заметил, как нетерпеливо он стал ожидать её появления каждое утро, как жадно стал ловить её взгляд, которого избегал раньше, и как постепенно он начал разбирать сначала отдельные слова, а потом целые фразы того странного языка, который казался ему так недавно лишь набором неприятных звуков. Раньше люди казались ему уродливыми существами с неприятной бледной кожей, так не похожей на их, магмарскую, с красивыми огненными змейками струящихся вен, теперь он думал – её кожа, как нежные лепестки лотоса, что растёт на далеком хаирском материке. И она приходила и улыбалась ему своей светлой, чуть застенчивой улыбкой, и он не мог удержаться, чтобы не улыбнуться в ответ.

Девушку звали Элина, она жила вместе с братом в самом сердце дикой пущи, в маленькой лесной избушке, что досталась им от отца лесника, погибшего несколько лет назад в схватке с магмарами. К этой то избушке и вынес израненного Фрэя верный зорб. Вокруг был густой лес, в котором охотился её брат, Элина же делала целебные снадобья из лесных трав, ведомых только немногим, и продавала их в округе, так они и жили уединенно и спокойно, пока не появился Фрэй.

Теперь, когда он стал выздоравливать, она подолгу просиживала с ним в комнате, потихоньку обучая его своему языку. Мало-помалу они начали вести длинные беседы, узнавая друг друга всё больше и больше. Брат был старше Элины, и постепенно он стал всё более неодобрительно смотреть на их общение, и, замечая, что творится с его сестрой, он наконец решил поговорить с ней.

Однажды Фрэй проснулся среди ночи, ему хотелось пить. Он тихонько встал, и хотел уже выйти из комнаты, как услышал за стенкой негромкий разговор. Он остановился, и невольно прислушался. В соседней комнате брат что-то доказывал Элине, но голос его звучал приглушенно, и половину слов магмар не разобрал, но зато хорошо разобрал тихий и горький плач девушки в ответ на слова брата. Слышать, как она плачет было так больно, что в горле стал ком, а сердце болезненно сжалось. Фрэй продолжал стоять, не двигаясь с места, потому что вдруг понял, что речь шла о нем…

Конечно, умом он давно уже понимал, что его пребывание в этом гостеприимном доме слишком затянулось, но мысли эти как будто были не его, а кого-то другого, кем он уже не являлся, а его жизнь стала казаться ему такой простой, понятной и правильной рядом с этими людьми, которые стали для него такими близкими и привычными, что казалось, так было всегда, и всегда так будет.

Для них троих перестала существовать граница, разделяющая их и делающая врагами. Они вместе охотились, кололи дрова, ходили в пущу собирать целебные травы и ягоды. Они не много говорили, но понимали друг друга с полуслова, и Фрэю уже не казалось, что они другие. Они были такие же, как он, а он – такой же, как они. И Элина – милая, нежная и по-детски веселая, так не похожая на магмарок, с их огненной, дерзкой красотой, она стала для него чем-то очень важным. Была ли это любовь? Фрэй не знал. Просто они были нужны друг другу.

Но мир не изменился вместе с ними, и сейчас магмар вдруг ясно осознал, что дальше так продолжаться не может, и, наверное, настала пора покинуть эту новую жизнь, чтобы вернуться к прежней. И тут же он понял, что прежней жизни для него уже не будет. Все, что он знал раньше и все, во что верил, казалось ему теперь каким-то безумием, и война, которую он привык считать главной целью своей жизни, теперь казалась ему бессмысленной и дикой. Он постоял еще немного, затем решительно направился к сундуку, стоявшему в ногах его кровати, и достал из него свой меч и немногие уцелевшие доспехи, из тех, что были на нем в ту несчастную ночь… Собрав свой нехитрый скарб, он в нерешительности постоял ещё немного, затем снял с пальца кольцо, которое берег и хранил с тех пор, как себя помнил. Это было драгоценное, старинное кольцо, изготовленное гномами в ту эпоху, когда мир ещё был совсем другим. Оно было единственным, что досталось Фрэю от отца, которого он потерял, будучи совсем еще маленьким, и оттого, было ему особенно дорого. Фрэй подошел к кровати и положил кольцо на подушку – на самую середину. Потом повернулся и вышел из комнаты. В доме теперь было тихо, и он, осторожно ступая, прошел через темные сени и вышел на крыльцо.

Начиналась зима, и первые снежинки медленно кружились в воздухе, словно печальные сны засыпающего леса. На душе у Фрэя было тоскливо и пусто. Он не знал куда он идет, и лишь старательно отгонял от себя мысли о той, что была ему теперь дороже всего, и которую он оставлял где-то там, у себя за спиной, за призрачной завесой тихо падающего снега… Он знал, что ничего не может ей дать, кроме горя и всеобщего презрения, и потому он должен уйти, пока ещё у него есть на это силы.

Так, поглощенный своими мыслями, он уходил все дальше, когда скорее почувствовал, чем услышал, легкий шум шагов у себя за спиной, и, обернувшись, увидел тонкую девичью фигурку, бегущую к нему. Подойдя к нему вплотную, она остановилась, молча глядя на него снизу вверх глазами, полными слез. Она была в легких домашних башмачках, в наспех наброшенном поверх легкого платья полушубке и с непокрытой головой. Светлые волосы растрепались, и падали ей на лоб, она дрожала от холода и прерывисто дышала, задыхаясь от сдерживаемых слез и быстрого бега. Какое- то время они стояли так, молча глядя друг другу в глаза, а потом она, словно что-то вспомнив, протянула к нему руку, и он узнал свое кольцо, лежавшее на ее маленькой раскрытой ладони. Он покачал головой и хрипло проговорил – «Нет, это тебе… на память…» Тогда она медленно зажала кольцо в руке, опустила голову и заплакала – тихо и горько. Фрэй снял свой плащ из толстой шкуры саблезубого тигра и, обернув им девушку, обнял ее и прижал к себе.

Так они и стояли, прижавшись друг другу и ни о чем не думая, одни среди этого леса, и, казалось им - одни во всем мире. Наконец она перестала плакать и Фрэй отпустил ее, легонько отстранив от себя. Оба они понимали, что любые слова сейчас бессильны, и потому молчали. То, что творилось на душе у них обоих, так и осталось невысказанным. Наконец, пересилив себя, Фрэй сделал от нее шаг назад и прошептал – «Иди домой, к брату...» Но она продолжала стоять, все так же глядя ему в глаза, и словно стараясь впитать и запомнить каждую черту этого лица, такого чужого и такого близкого …. Не выдержав больше этого взгляда, рвущего из него душу, Фрэй повернулся, и быстро зашагал прочь, чувствуя спиной устремленный на него взгляд умоляющих глаз, и невольно ускоряя шаг. А Элина все еще стояла, глядя ему вслед, пока знакомый силуэт окончательно не исчез за завесой падающего снега. В конце концов, она завернулась плотнее в меховой плащ, и медленно побрела к дому. Она больше не плакала, но снежинки падали ей на лицо и таяли, оставляя на щеках мокрые дорожки, но, в отличие от слез, не принося облегчения ….

Вполне, абзацами лучше

класс.

А мне понравилось))
Разбавить бы диалогами для живости) Хотя, какие диалоги между хумами и магмарами))))
Пиши еще)))

очень даже ниплохо)) нужно продолжать))0

Всем спасибо за комментарии! Очень приятно ) Значит, есть потенциал, попробую ещё что-то написать )